Аукцион - стр. 34
– Не знаю. Что вы имеете в виду? Контакт с коммунистами?
– Вы допускаете возможность такого рода контакта?
– Нет… Впрочем, а почему бы и не допустить?
– Потому что это глупо, господин Рив, – отрезал Фол. – И вам прекрасно известно, что натолкнула его на эту мысль церковь. Конкретно – пастор Ивере. Великолепный человек и достойнейший слуга Божий, который вину немцев перед русскими никогда не отвергал… Скажите, вы советовались с кем-нибудь из коллег перед тем, как принять мое предложение?
– Я не понимаю вас.
– Полно вам. Вы все понимаете. Вам рекомендовали со мной поужинать. Поэтому давайте-ка говорить доверительно, так, чтобы никто третий о нашей беседе не узнал. А интересует меня чисто торговое дело: на что прореагирует господин Золле, на что он откликнется, что его заденет и понудит вступить в переговоры со мною о продаже своего уникального архива? Меня интересуют черты его характера, привычки, болевые точки, уязвимые места. Вы, человек богатого опыта, прекрасно понимаете мой интерес. Вы были ближе всех к покойной фрау Анне, она все-таки советовалась с вами, делилась мыслями. Кстати, она говорила вам про визиты к ним в дом некоего господина Степанова? Из России?
Рив допил вино, облегченно улыбнулся и сказал:
– Ну, теперь-то я начал понимать, в чем дело… Поначалу вы подошли слишком уж издалека.
– Обернитесь, – требовательно сказал Фол, закаменев лицом.
Рив испуганно обернулся.
– Видите, – сказал Фол, – это несут нашу парижжю. Не страшитесь ее размеров, все уберем, только не надо торопиться…
Райхенбау попросил господина Вакса приехать к нему домой; болит сердце, переволновался.
Отдал все, что знал; фантазировал, как можно нажать; говорил много пустого, пока не вспомнил, что Золле трепетно относился к каждой заметке, которая появлялась в прессе о его работе, – делал с нее ксероксы, клеил в альбом, посылал детям фрау Анны. Однажды написал возмущенное письмо в исторический журнал, когда в информации о его деятельности была допущена неточность, сущий пустяк, орфография, никак не злой умысел редакции. Ему принесли извинение, однако он этим не удовлетворился, потребовал напечатать официальное опровержение; журнал отказал; Золле начал было тяжбу, но адвокат, господин Тромке, не рекомендовал начинать процесс:
– Проиграете; ошибка пустячная. Будете выглядеть болезненным честолюбцем в глазах всех, кто вас знает, не солидно…
«Пожалуй, это как раз то, что надо, – подумал Фол. – Нюанс стоит обедни, теперь-то мне и понадобится Ричардсон, он сам невероятно раним, надо хорошенько понаблюдать за ним, он выведет меня на то решение и на тех людей, которые сделают дело с Золле».