Атомный перебежчик - стр. 25
– Эй, есть тут кто? – позвал он веселым добродушным голосом, стараясь не напугать. – Где тут девочка, которую ищет Дед Мороз?
– Девочка здесь, – пропищал из-за двери слабый голосок.
Буторин приоткрыл дверь, просунул голову в комнату и широко улыбнулся, чтобы хоть как-то расположить к себе ребенка. Комната была небольшой. Всего метров двадцать. Мебели почти не было. У стены стояла большая кровать, накрытая несколькими одеялами и пальто. Паркета на полу тоже не было. У окна на кирпичах темнела печь-буржуйка. На полу стоял большой таз с дровами. В комнате было холодновато, градусов десять.
Девочка лежала под одеялами, из-под трех слоев пухового платка виднелось только ее личико. Ручонки в шерстяных перчатках с обрезанными пальцами держали потрепанную книжку. Слабый свет падал от настольной лампы, стоявшей рядом на табуретке.
– Здравствуй, малыш! – сказал Буторин весело. – Можно к тебе в гости?
– Можно. А вы кто? – спросила девочка серьезно, но без боязливой настороженности.
– Я твой добрый гость, – сказал Виктор, решивший, что игра в Деда Мороза будет выглядеть глупо. Дети Ленинграда рано повзрослели. – Я военный, командир Красной армии. Я остановился у твоего соседа профессора, и он рассказал про тебя и твою сестру. И вот я решил прийти к вам в гости. Меня зовут дядя Витя. А тебя как?
– А меня зовут Надя. Вы проходите, дядя Витя. Мне скучно одной лежать, а печку топить Вера не разрешает без нее. Пожар может случиться. Вот я и жду ее под одеялами. А дрова у нас есть, нам с фабрики привезли.
Буторин присел на край кровати, разглядывая девочку. Острый носик, обтянутые серой кожей скулы. Но глаза быстрые, живые. Сердце сжалось от мысли, какие муки переносит эта девочка, какой страх во время артналетов. Ведь если загорится дом, она не сможет спастись. И она это знает, и сестра знает. Надя… Надежда. Вот она Надежда этого города, Надежда на спасение, Надежда в детских глазенках.
– А что ты читаешь? – спросил он, положив на кровать свой пакет.
Надя рассказала, что читает книжку «Маугли» про храброго и доброго мальчика. И что у нее тоже был такой друг с третьего этажа, только он в прошлом году умер. А в книжке никто не умирает, там все красиво. Там джунгли и мудрый удав Каа. И благородные волки, и противные рыжие собаки, которых волки прогнали.
– Все как в нашей стране, – добавила Надя серьезно.
– Здрасте, – вдруг раздался за спиной голос, Буторин обернулся.
Сначала он подумал, что это взрослая женщина, но, приглядевшись, понял, что это просто уставшая, изможденная девочка-подросток. Большое, не по росту, теплое пальто на вате, валенки на три размера больше. Над воротником виднеется такое же остроносое личико и удивленные глаза. Старшая сестра взрослее, она уже понимает, что взрослые просто так не приходят. За месяцы блокады она привыкла, что взрослые приходят только с плохими вестями, только тогда, когда беда. И смотрела она не со страхом, а с привычной болью, с которой уже сжилась. Смогут ли когда-нибудь эти дети блокадного города радоваться жизни, солнцу, реке, лесу, друзьям, игрушкам? Смогут ли они когда-нибудь смотреть на мир просто, как дети?