Атлант расправил плечи - стр. 96
Дагни потверже уперлась в землю ногами, чтобы унять головокружение, а потом подняла голову и с победной, насмешливой улыбкой посмотрела прямо в глаза Франсиско, впервые осознавая собственную силу, впервые ощущая себя равной ему.
– Неужели я сделала тебе столь же больно? – спросила она.
Франсиско опешил от изумления: и вопрос, и улыбка были совсем не детскими:
– Да, если тебе угодно.
– Угодно.
– Не надо больше говорить такого. Не повторяй больше эту шутку.
– Не будь дураком. С чего вдруг ты решил, что я могу захотеть сделаться популярной?
– Когда ты подрастешь, то поймешь, что сказала совершенно ужасную вещь.
– Я и так понимаю это.
Повернувшись, Франсиско вынул платок и окунул его в реку.
– Подойди сюда, – приказал он.
Рассмеявшись, она сделала шаг назад:
– Ну, нет. Пусть останется, как есть. Надеюсь, щека распухнет. Мне нравится так.
Он пристально посмотрел на нее. А потом проговорил, неторопливо и совершенно искренне:
– Дагни, ты просто изумительна.
– А я думала, ты всегда так считал, – небрежно и чуть надменно ответила она.
Явившись домой, она сказала матери, что разбила губу о камень. Это была единственная ложь за всю ее жизнь. Она поступила так не ради того, чтобы защитить Франсиско; Дагни просто казалось по неведомой для самой себя причине, что случившееся – слишком драгоценная тайна, чтобы ею можно было поделиться с кем-нибудь еще.
На следующее лето, к приезду Франсиско, ей уже исполнилось шестнадцать. Дагни было бросилась вниз по склону навстречу ему, но вдруг остановилась. Заметив это, он также замер на месте, и какое-то мгновение они просто разглядывали друг друга, разделенные отрезком пологого зеленого склона. А потом уже он неторопливой походкой направился навстречу ей, а она ожидала.
Когда Франсиско оказался рядом, Дагни невинно улыбнулась ему, словно забыв о прежнем состязании.
– Тебе будет интересно узнать, – сказала она, – что я уже работаю на железной дороге. Ночной дежурной в Рокдэйле.
Он рассмеялся:
– Неплохо, мисс «Таггерт Трансконтинентал», начнем соревнование. Посмотрим, у кого будет больше оснований для гордости: у Ната Таггерта за тебя или у Себастьяна д’Анкония за меня.
В ту зиму ее жизнь превратилась в сверкающее простотой подобие геометрического чертежа: несколько прямых линий, прочерченных между домом, инженерным колледжем в городе и работой в Рокдэйле на станции, и замкнутая окружность, охватившая ее комнату, битком набитую схемами двигателей, синьками стальных конструкций и железнодорожными расписаниями.