Ателис - стр. 6

– Папа, а ты знаешь всех этих людей? – задирал голову Бен и жмурился от солнца.

– Нет, сынок. Ни одного.

– А зачем же ты им кланяешься?

– Потому что каждому из них мы обязаны всем, что у нас есть.

– Почему?

– Вот, видишь? – указывал Говард на карабкающегося по облупившейся стене маляра. – Если бы не он, ты съедал бы на одну конфету в год меньше.

– Ну и что! – тоненько прыскал сын. – Что такое одна конфета за целый год!

– А если прекратят работать все на этой улице, то ты вовсе не будешь есть конфет.

Бен замолкал и, поморщив лоб, снова поднимал глаза.

– А если и на соседней улице тоже все бросят работать?

– Тогда плакали вместе с конфетами и твои игрушки.

Пытливое лицо округлялось ужасом, но следующий вопрос уже искал ответа:

– Ну, а если вообще все-все не будут работать?

– Если все эти люди станут отдыхать, сынок, то на их месте окажемся мы – я, ты и мама.

– Почему мы? – моментально взрослел на пару лет Бен.

– Потому что больше будет некому. Кто-то должен заниматься их работой. И они выполняют её для того, чтобы мы могли жить так, как живём. И наш долг – быть им за это благодарными и ценить то, что они делают.

И Говард помогал стоящей на остановке женщине с сонным лицом водрузить детскую коляску в автобус (транспорт в Ателисе был только общественный). Женщина, привыкшая к охотному участию от каждого, кто оказывался рядом в подобные моменты, не произнося ни звука, выражала признательность еле заметным кивком.

– А почему мы живём не с ними? – возвращал отца к диалогу Бен. – Из-за твоего шрама?

– Из-за шрама, – кивал Говард и смущённо озирался.

– А у меня тоже такой будет?

– Нет, сынок. Это метка арти, она бывает только у арти.

– А что значит арти?

– Художник.

– Но ведь ты не рисуешь.

– Художник – не только тот, кто рисует, сынок. Художники пишут и книги, и картины…

– И музыку? – подпрыгивая, перебивал Бен.

– И музыку.

– А зачем тебе сделали этот шрам?

– Мне сделали операцию, когда я только родился. Шрам остался после неё.

– Операцию?

– Да, всем арти делают операцию.

– Зачем?

– Чтобы они не заболели.

– Не заболели? А чем не заболели?

– Одной нехорошей болезнью.

Бен задумывался, полагая, что ему нужно угадать название загадочного недуга, и через минуту сдавался:

– А какой болезнью?

– Она называется звёздная болезнь.

– О-о-о! Звёздная – это какая-то красивая!

– Увы, сынок, звёздная – самая страшная болезнь. И вовсе не красивая.

– Да? – сощуривало глаза мальчика сомнение, как будто когда-то ему неверно объяснили значение простых слов.

– Страшная, сынок. И очень жестокая. Она лишает человека самого главного.