Ататюрк: особое предназначение - стр. 22
Из своего добровольного заточения Абдул Хамид выходил только по пятницам, когда ездил молиться в Святую Софию.
Но, увы, Тевфик-бей боялся говорить со своим учеником на тему, которая могла стоить ему головы…
Как и многие его сверстники, юный Кемаль не имел представления и о десятой доли того, что творилось в стране, и не питал к султану ни малейшей злобы.
Да и откуда ей взяться, этой самой злобе, если сам великий Намык Кемаль и не думал посягать на престол и боролся только с ненавистными ему чиновниками!
Наряду с математикой и историей Кемаль увлекся риторикой и часами упражнялся в ораторском искусстве.
Эти занятия не пройдут для него даром, и он всегда будет поражать аудиторию прекрасным изложением своих мыслей, говоря по нескольку часов подряд и не пользуясь конспектами.
А это, что бы там ни говорили, показатель!
Как и в каждом учебном заведении, в школе существовало несколько боровшихся между собой за лидерство группировок.
Одну из них – салоникскую – возглавлял сам Кемаль.
Выяснения отношений между ребятами зачастую кончались кровавыми разборками, и однажды только чудо спасло Кемаля от верной смерти.
Он проснулся в тот самый момент, когда один из обиженных им накануне ребят уже занес над ним нож.
Еще немного – и… никому и никогда не понадобилось бы писать подобную книгу.
Но все кончилось благополучно.
Увидев, что его обидчик проснулся, парень бросил нож и убежал.
Конечно, стычки продолжались и позже, однако Кемаль довольно жестоко пресекал любые попытки других группировок посягать на его власть.
И, глядя на то, с какой яростью он отстаивал свое первенство, можно было подумать, что он взял на вооружение провозглашенный много веков назад Ганнибалом принцип: «Умри, но завоюй!»
Тем не менее, в школе у него было много приятелей, но особенно близко он сошелся только с Омером Наджи, Али Фетхи и Кязымом.
Переведенный из Бурсы за какие-то неблаговидные проступки Омер Наджи станет видным трибуном «Единения и прогресса», примет активное участие в революционном движении в Иране, будет там арестован и приговорен к смерти.
И только с большим трудом правительству удастся добиться освобождения отчаянного Омера.
Он и умрет как самый настоящий поэт в 1915 году в том же Иране, где попытается поднять на борьбу с Союзниками местные племена.
И именно он познакомил Кемаля с новой турецкой литературой, возникшей под влиянием Танзимата, как стали называть прогрессивные реформы середины XIX века, и борьбы новых османов за конституцию.
Рискуя многим, Омер Наджи давал Кемалю читать запрещенные стихи Ибрагима Шинаси, Зии-паши и Намыка Кемаля, который стал к тому времени властителем дум молодого поколения.