Ататюрк: особое предназначение - стр. 153
Статья под названием «Мустафа Кемаль-паша» посвящена незаурядным личностям.
Процитировав Фоша и Гинденбурга, анонимный автор утверждает, что каждая страна отождествляется с национальным героем и что слава победителей признается всей нацией.
Закончив социологический экскурс, автор переходит к своему герою, Кемалю, и напоминает о его роли и роли начальника Генерального штаба генерала Джевата в кампании при Дарданеллах, «одной из наиболее славных страниц османской истории».
Эта часть статьи избежала цензуры.
Кемаль был представлен автором как «молодой, героический и стойкий» командир, а затем следует поистине мессианский финал: «Молодежь не должна забывать имя Мустафы Кемаля, одного из наших спасителей».
В оккупированном союзниками Стамбуле, будущее которого оставалось неясным, подобная статья не могла остаться незамеченной.
Ее заметили и арестовали ответственного за публикацию этой статьи Зию Гёкальпа, главного редакторе «Большого обозрения».
Это был тот самый Гёкальп, которым так в свое время восхищался Кемаль.
Ярый поклонник французской школы социологии, последователь Эмиля Дюркгейма, первый профессор социологии в университете Стамбула (1915), Гёкальп – один из ведущих мыслителей-националистов движения «Единение и прогресс».
Турецкий центр, модернистские реформы, проводимые этим движением, иллюзия пантуранизма многим обязаны этому человеку, пережившему в юности все муки интеллектуального османского реформиста и националиста.
Неизменный член Центрального комитета «Единение и прогресс» с 1908 года, Гёкальп стал подлинным крестным отцом этого реформистского движения.
Обзоры, за которые он был прямо или косвенно ответствен – «Новое обозрение», где публиковалось интервью Кемаля о Дарданеллах, «Обозрение факультета литературы», «Обозрение политической экономики», – а также деятельность таких его коллег и учеников, как литератор и педагог Халиде Эдип или журналист и будущий биограф Ататюрка Фалих Рыфкы, обеспечивали ему значительное влияние.
Вся беда была только в том, что дальше всего этого словословия, дело не шло, воз оставался на прежнем месте.
Никто из сильных мира сего по-прежнему не интересовался Кемалем.
Как потом признавался сам Кемаль, это было самое тяжелое время в его жизни.
Даже на Дарданеллах, уверял он друзей, ему было легче.
Неопределнность давила хуже английских крейсеров и их пушек.
И все же рук он не опустил.
Нисколько не сомневаясь в том, что основные события развернутся в уже горевшей в огне восстаний Анатолии, Кемаль сплотил вокруг себя националистически настроенных офицеров.