Ататюрк: особое предназначение - стр. 111
– Слава Мустафе Кемалю, герою Дарданелл!
Конечно, ему было приятно, и, на свое счастье, он так никогда и не узнал, что все эти «торжества» были организованы его начальником штаба Иззеттином.
Верный майор пусть и таким сомнительным образом постарался отметить приезд своего блестящего командира.
А в это самое время встревоженный его появлением генерал-губернатор Эдирне справлялся в Стамбуле о том, как ему надлежит вести себя со свалившимся ему на голову вечным изгоем.
Однако радовался Кемаль рано, Энвер и на этот раз сыграл с ним одну из своих злых шуток.
И едва он появился в Эдирне, как тут же получил новый приказ отправляться… на Кавказ, где снова обострилась обстановка и куда была переведена Вторая армия.
Кемаль поспешил в Диярбекир.
Местом диспозиции Шестнадцатого корпуса был определен юго-западный берег озера Ван.
И в какой уже раз Кемаль помянул своего злого гения недобрым словом.
И все же надо отдать Энверу должное: он подсластил горькую пилюлю и присвоил-таки Кемалю давно заслуженное им генеральское звание.
По понятным причинам он долго не подписывал указ о присвоении герою Дарданелл звания генерала и однажды сказал напомнившему ему о Кемале Талаат-паше:
– Указ о присвоении Мустафе Кемалю звания генерала у меня в кармане. Но вы совсем не знаете этого человека. Он никогда ничем не бывает доволен. Дайте ему звание генерала, и он захочет быть султаном, а став им, потребует места Бога!
И Кемаль отреагировал на эти весьма справедливые слова соответствующим образом.
– Никогда не предполагал, – с тонкой усмешкой заметил он, – что Энвер может иметь такие мудрые взгляды!
Кемаль достойно отметил свое генеральство.
Сбылась его мечта, и он попал в элиту османского офицерства, о чем когда-то мечтал в салоникских кофейнях.
И звание паши он рассматривал не только как награду за свои заслуги, но и как пропуск в большую политику.
Что бы там ни говорили, но генерал – это уже судьба!
Он просидел за столом почти всю ночь, а рано утром его разбудили громкие крики.
Перед штабом из-за куска хлеба дрались нищие.
Кемаль поморщился.
Неприглядное, а порою, и страшное зрелище представляла собою Восточная Анатолия в те дни.
После депортации армян сюда хлынули десятки тысяч мусульманских беженцев из занятых русской армией районов, и повсюду царил хаос.
В Диярбекире, по улицам которого в поисках пищи бродили тысячи полураздетых и голодных людей, уже давно привыкли к подобным зрелищам.
Но вот к дерущимся подошли двое солдат, и те пустились бежать, а оспариваемая ими горбушка засохшего бурого хлеба так и осталась лежать на земле.