Атаманы-Кудеяры - стр. 19
– Молчи, сын мой, молчи. Тебе рано говорить. Седых волос у меня и раньше хватало. Ешь кашку, ешь. Вот я молока достал, запивай. Сейчас понесем тебя. Государь баржи и струги выделил. Приказал всех раненых, убогих, немощных по домам отправлять водой. Подарками и деньгами всех оделяет. Нашу сотню не обделил, даже побольше других досталось. А тебе еще от себя добавил, не забыл. А я опасался… Да что там!.. Тысячник разрешил с собой для всей Стрелецкой слободы табун коней взять, берегом погоним. Не с пустыми руками вернемся.
Долог по воде путь до Москвы. Двадцать дней шли только до Нижнего Новгорода.
Здесь огромный караван судов, наполненный ранеными и дарами, разделился: часть пошла на Кострому и Ярославль, большая половина каравана начала подниматься по Оке. За Горбатовым поселком еще раз поделились. Коломенцы, рязанцы и большая часть москвичей продолжали свой путь по Оке, а другие пошли по Клязьме, тут путь до Москвы короче. Этим путем поплыл и Юрша. Однако в ноябре начались морозы. За ночь струги прихватывал береговой лед. Дни стали короче, коногоны спешили, выходили затемно, приставали к берегу впотьмах и все же не успели. По реке пошла шуга, вести струги стало не по силам. Решили на зимовку стать под Владимиром. Здесь узнали, что у царя Иоанна родился первенец и наследник, нарекли которого Дмитрием.
Юрша достаточно окреп, свободно ходил, иногда садился на коня и ехал по берегу, а когда заболевала рука, возвращался на струг. Теперь Юрша и Аким решили ехать конно, взяли с собой стрельца Захария. До Бронич было верст двести. Раньше доводилось за день проезжать намного больше, а тут тащились без малого две седмицы и с первым снегом въехали в Хлыново. Юрша впервые прибыл в сельцо, дарованное ему государем пять месяцев назад. А сколько с тех пор воды утекло! Сколько всякого приключилось!
Хлыново раскинулось вдоль оврага, по дну которого бежал ручеек. Насчитывалось в сельце полтора десятка «дымов», то есть отдельно живущих семей. Жилища этих семей удивили Юршу своим разнообразием. Тут были землянки, вросшие в землю, и покосившиеся хибары, и избы с плетневыми дворами, и даже пятистенки с надворными постройками. Все эти сооружения не держали порядок, одни жались к лесу, другие к дороге, проходящей краем оврага. А по яркому, только что выпавшему снегу от жилищ к одинокому колодцу и к дороге петляли темнеющие тропинки. Край сельца обозначался рубленой церквушкой с единственным колоколом на бревне, расщепленном ижицей. Между церковью и лесом приютилось унылое кладбище.
Дальше по дороге – барская усадьба, огороженная высоким частоколом. Ворота из толстых окованных досок распахнуты настежь. В воротах и на дворе – народ.