Атаман - стр. 89
Пока собравшиеся, опасливо косясь на крутого есаула, покидали атаманский дом, Семенов подозвал к себе Бурдуковского и приказал ему:
– Срочно собирай вещи! Через два часа мы должны покинуть Читу.
Бурдуковский помчался выполнять приказание, а Семенов, поигрывая плеткой, пошел в шашлычную к казакам: уж коли пригласил их на обед, то надо угостить станичников так, чтобы обед этот остался у них в памяти до конца дней…
Напоил Семенов земляков знатно, половина из них не могла держаться на ногах, ползала по шашлычной на четвереньках – всех напоил и накормил, сам же прыгнул в пролетку, подогнанную Бурдуковским, и понесся на станцию – надо было успеть к маньчжурскому экспрессу.
Вместе с Семеновым и Бурдуковским Читу покинул и Замкин – совдеповец боялся, что его раскроют и тогда ему не поздоровится.
Вышел Семенов из поезда в Даурии – небольшой, неожиданно оказавшейся шумной станции. Здесь была власть казаков и никакими солдатскими комитетами да советами не пахло. Хотя совдеп все-таки имелся, но он влачил жалкое существование.
На следующий день в Даурии появился войсковой старшина барон Унгерн[39]. За ним – хорунжий Мадиевский, подхорунжий Швалов и другие. Семеновцы стали собираться в кулак. Есаул не замедлил выступить перед ним с речью.
– Все, игры кончились, – сказал он. – Мы вступаем на путь вооруженной борьбы с большевиками. Они нас предали – заключили с немцами договор, которой унижает нас. Брест-Литовским называется… Как комиссар Временного правительства я отказываюсь подчиняться этой власти. У меня все!
Собравшиеся поддержали Семенова, ни один не выступил против. А младший урядник Бурдуковский, покраснев – горячая кровь у него была размешана холодом, – вскочил с места и взметнул над головой кулаки:
– Все на борьбу с большевиками!
В Даурии нашелся свой Замкин. По фамилии Березовский. Член совдепа не только местного, но и совдепа Читинского. Кроме того, в Даурии он занимал довольно приметную должность коменданта станции. Семенов пригласил его к себе на чай с баранками и кедровой настойкой и после десяти минут сидения за столом понял, что гость – «человек никудышный, крайне вздорный и бестолковый, но с повышенным самомнением…». Это болезненное самолюбие в свое время сослужило Березовскому плохую службу – он попал под суд, угодил в дисциплинарный батальон; после революции, изобразив из себя рьяного борца с царизмом, благополучно избавился от всех ярлыков и дисциплинарных «хвостов»…
– Я предлагаю вам перейти ко мне на службу, – сказал ему Семенов после второй стопки великолепного горького напитка, пахнущего сухими орехами и давленой тонкокожей скорлупой, глянул на Березовского в упор. У того, бедного, на лбу выступил мелкий блесткий пот.