Астролябия судьбы - стр. 3
А потом он действительно заговорил – тихо, вполголоса, словно по секрету. Он говорил так тихо, что Надежда поначалу не расслышала его, она придвинулась, чтобы разобрать слова.
– Семь… восемь… девять… – проговорил Виталий Андреевич, как будто сообщил Надежде какую-то тайну.
– Что?! – удивленно переспросила Надежда.
– Десять! – ответил он взволнованно, как будто боялся, что она его не расслышит или неправильно поймет. – Одиннадцать! Двенадцать тридцать три!
При этом руки его взлетели в каком-то странном, беспокойном жесте, как будто он дирижировал невидимым оркестром.
– Не понимаю… – Надежда удивленно заморгала и на всякий случай немного отодвинулась.
Но Виталий Андреевич придвинулся ближе и снова заговорил, взволнованно и торопливо, как будто боялся не успеть:
– Тринадцать! Четырнадцать! Пятнадцать! Шестнадцать! Двенадцать тридцать три!
На этот раз Надежда промолчала – все равно ничего осмысленного от него не добьешься. Больной человек, этим все сказано. Она решила немного подыграть Виталию Андреевичу, чтобы он успокоился.
– Да, вы правы… – проговорила она мягким, успокаивающим голосом. – Вы совершенно правы, только не надо так волноваться. Успокойтесь, Вера скоро придет.
Он и правда немного успокоился, сложил руки на коленях, как прилежный ученик, и проговорил внушительно, твердо, как будто излагал символ веры:
– Семнадцать. Восемнадцать. Двенадцать тридцать три. Девятнадцать. Двадцать.
– Да где же Вера? Обещала всего на десять минут… – проговорила Надежда озабоченно и раздраженно и снова взглянула на часы, а потом огляделась по сторонам.
Ну прямо как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет… Надо все-таки проявлять твердость… надо научиться говорить «нет»…
А Виталий Андреевич снова потянулся к ней и доверительно прошептал в самое ухо:
– Двадцать один. Двадцать два. Двенадцать тридцать три.
И тут на дорожке показалась Вера. Она шла торопливо и была явно обеспокоена.
– Ну, как он? Прилично себя вел?
Надежда покосилась на Виталия Андреевича. Он ответил ей очень выразительным, осмысленным взглядом, причем Надежда была готова поклясться: этим взглядом он выражал надежду на то, что все им сказанное останется между ними. Казалось, Виталий Андреевич хочет поднести палец к губам, но руки не слушались, они жили самостоятельной, независимой от него жизнью. Он провел руками по брюкам, словно пытался собрать что-то мелкое, потом погладил скамейку, как будто она была одушевленным существом, потом потряс руками, избавляясь от налипшей на них невидимой паутины.
– Да, конечно… можете не беспокоиться… – машинально ответила Надежда на этот красноречивый взгляд и добавила гораздо громче, уже для Веры: – Отлично, мы очень мило поговорили…