Астрология как инструмент психоанализа - стр. 23

Да, их применяют до сих пор, но не связывают с таблицей химических элементов. Фактически, ни одна из этих стихий не входит в периодическую систему элементов. Некоторым исключением, да и то с натяжкой, можно считать воду – Н_>2О. На самом деле, стихии представляют собой базовую четверку различных качеств, а вовсе не определяют свойства материи. Возможно, самым простым способом объяснить, что же представляют собой стихии, будет рассказать ту историю, которую много лет назад поведал мне мой учитель М.

Мы шли по Принс-стрит в Нью-Йорке в то место, которое он именовал своей лабораторией. Она находилась в том же здании, где этажом выше – в благоухающей хлоркой и розами квартире – жил Гермес, первый астролог, с которым я познакомилась. В лаборатории М. была комната для медитаций, еще одна комната поменьше, в которой стояла кушетка, был камин с каминной полкой и два окна с видом на пожарную лестницу, и маленькая кухонька, отгороженная старой занавеской. В лаборатории был прекрасный тяжелый ковер, висящий над каминной полкой, на котором были изображены мастер в тюрбане и его юный ученик. Я думаю, это был персидский ковер. И в комнате совершенно удивительно пахло смесью ароматических масел, которые хранились у М.: роза, сибирский кедр, лаванда, нарцисс – я просто не могла надышаться ими вдоволь. Каким-то совершенно непонятным образом эти запахи пробивались сквозь дым крепчайших кубинских сигар. М. был крупным, сильным седоволосым мужчиной, с аристократическим носом с горбинкой и румяным лицом. Даже тогда я понимала, что наша встреча – огромная удача для меня.

В тот день М. – в прекрасном темно-синем кашемировом пальто, шарфе и лихо сдвинутой набок мягкой фетровой шляпе – первым вошел в лабораторию. Он уверенно подошел к окну, раздвинул занавески и воскликнул: «И сказал Господь Моисею: Да будет свет!» Он всегда говорил это, и свет действительно являлся, что бы ни говорила история по этому поводу. Я помню, что мы сидели на кушетке и я задала ему тот же самый вопрос, который сейчас задаешь мне ты. Он взмахнул рукой, указав на персидский ковер, висящий на стене, и сказал: «Дорогая, позволь мне рассказать тебе одну историю». Поскольку мне в то время было всего 20 лет, я сидела, поджав под себя ноги, и слушала его, как дитя. История звучала примерно так.