Астрофобия - стр. 2
Вот таким был финал моей истории, осталось лишь послесловие – эти восемь дней в камере и последующая казнь. Расстрел. Чаще назначают инъекцию, кстати, но со мной решили не рисковать – они и сами не знают, какой яд меня возьмет, а какой – нет.
Между прочим, я сказал судье правду. Я действительно мог бы его убить. После задержания меня пытались разоружить, как могли, но очень сложно найти оружие, спрятанное под кожей. В тюремные охранники гениев не берут… Точнее, не так. Гении сами не идут работать тюремными охранниками, есть занятия поинтересней. Ну а те, кто все-таки устроился на такую должность, искренне верят машинам. Они считают, что если сканер ничего не нашел, то ничего и нет. Им и в голову не приходит, что кто-то может использовать нейрочип, чтобы передать сканеру нужные сведения. Ну а традиционный обыск в моем случае бессмысленнен – разве что вивисекция, но это дело хлопотное, да и защитникам прав человека все-таки придется пошевелиться в таком случае, чтобы не растерять остатки репутации.
Так что оружие у меня было. Достаточно, чтобы обеспечить судье все те ощущения, о которых он с ужасом читал в предоставленных полицией протоколах. Точно так же я мог поступить с парой-тройкой охранников и конвоиров. Но я чертовски милосерден, хотя журналисты об этом не напишут. Большее, что я сделал после своего задержания – лишил руки того охранника, который решил развлечься самосудом после того, как меня доставили в тюрьму. Его коллег это настолько впечатлило, что с тех пор они лишний раз ко мне не совались, обращались вежливо и не забывали здороваться.
Таких убивать даже неловко, да и незачем. Ни к ним, ни к судье я не чувствовал той же ненависти, которую испытывали ко мне они. Если бы их убийство стало возможностью побега, я бы еще подумал. Но за мое пребывание в тюрьме отвечали в основном машины, а с ними так просто не разберешься.
Я не сожалел и не боялся. Я ведь давно уже знал, к чему все идет. Для меня изначально было всего два варианта: погибнуть при задержании или быть убитым цивилизованным обществом. Первое я сделать попытался, не получилось, и мне досталось второе.
Собственная смерть не пугала меня и не вызывала никаких сожалений. Я сделал все, что должен был. Я выполнил все обещания, данные живым и мертвым. Если бы меня не схватили, мне было бы непросто решить, что делать дальше, а так и раздумывать не придется. Это безрадостно, однако по-своему правильно.
Возможно, другие приговоренные мучаются в ожидании казни. Не зря ведь говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти! Не знаю, подтвердить не могу. Я ощущал лишь усталость и покой. Я даже испытывал определенное любопытство по поводу собственной смерти… Как это будет? Что я почувствую? Смогу ли встретить тех, кого уже нет? Или все это брехня, и дальше – только тьма? Но в таком случае тоже не особо страшно, потому что «я» – точка отсчета любой Вселенной. Нет этого «я» – и ничего нет, я растворюсь в космосе и останусь лишь страшным образом в учебниках по криминалистике.