Ассистент убийцы - стр. 13

– Зиночка, перестань! – запротестовал Сычев. – Кто станет красть твои чулки? Ты скорее всего положила их куда-нибудь и забыла. Уверен, что мы их непременно найдем.

– Ты меня совсем за дуру держишь? Я совершенно точно помню, что положила упаковку сюда, на полку.

Зверев подошел к комоду и мизинцем приподнял крышку шкатулки, стоявшей на полке. Внутри лежали какие-то украшения.

– Здесь есть что-то ценное? – поинтересовался капитан.

– Разумеется! – ответила Зинаида Павловна. – Золотая цепочка, гранатовый кулон, запонки.

– И что, ничего не пропало? Вы проверяли?

Сычев уверенно закивал и сказал:

– Все на месте! Пропала только картина.

– И чулки! – добавила Зинаида Павловна.

Зверев посмотрел на Костина. Тот уже перестал дуться и с профессиональным рвением следил за тем, как проходит опрос потерпевшей стороны.

– Ну что ж, а теперь давайте насчет картины, – продолжал Зверев. – Что на ней изображено? Известно ли вам, какова ее рыночная стоимость?

– Пропажу картины мы обнаружили примерно через полчаса после того, как вошли в дом. Она висела вот здесь, – проговорил Сычев и указал на гвоздь, одиноко торчащий в стене напротив окна. – Воры вырезали ее из рамки чем-то острым, а ту не тронули.

– Рамку Мокришин уже изъял для проведения экспертизы, – сказал Костин, молчавший до этого момента, и осведомился: – Будешь смотреть?

– Потом! – отмахнулся Зверев.

Сычев тем временем продолжал:

– Картина очень дорогая. Видимо, вор об этом знал и пришел сюда именно за ней.

– Мне сказали, что ее написал какой-то Шапиро, вроде бы француз. Это так? Он действительно знаменит?

Сычев булькнул гортанным смешком:

– Даниэль Шапиро! Да, он действительно знаменит, а вот насчет француза… – Хозяин квартиры рассмеялся едким старческим смешком.

– Он такой же француз, как я царица Савская! – заявила Зинаида Павловна.

– Я сейчас уже точно не помню, когда оно было. Году эдак в двадцать седьмом, когда я еще работал здесь, в Пскове, заведующим неврологического отделения межрайонной больницы, у меня лечился некий Даня Шапировский, наш, местный, из многодетной еврейской семьи. В то время он был всего лишь бедным, никому не известным художником.

– Шарлатаном он был! Видели бы вы его мазню! – в очередной раз вмешалась в разговор Зинаида Павловна.

– Полное имя моего больного – Шапировский Даниил Маркович! Он лечился от тяжелого приступа мигрени и при выписке подарил мне одно из своих полотен.

– Ну ты и ляпнул! Полотен! Говорю же, самая настоящая мазня: кубики, ромбики, пирамидки, одним словом, груда каких-то незамысловатых фигурок, а в самом центре – отрезанное человеческое ухо!