Ассегай - стр. 40
– Ради бога, Бобби, прекрати. Твое «что» жутко меня бесит.
Бобби изобразил раскаяние.
– Извини, старик. Признаюсь, понятия не имею, что со всем этим делать.
– Ты идиот.
– Согласен, но с этим ничего не поделаешь. Мама уронила меня в детстве головой на пол. Что? Не знал? Ладно, давай к делу. Как по-твоему, что я должен говорить?
– Ты должен ошеломить судей остроумием и эрудицией.
С приходом Бобби градус настроения пошел вверх – за нескладным фасадом скрывался острый, проницательный ум.
– Запасы остроумия и эрудиции на данный момент малость истощились, – вздохнул Бобби. – Что еще у нас есть?
Леон поднялся из ванны, расплескивая по полу мыльную воду. Бобби, скрутив в комок оставленное Ишмаэлем полотенце, запустил им другу в голову.
– Для начала давай вместе прочитаем обвинения, – предложил Леон, заворачиваясь в полотенце.
– Блестящая идея, – обрадовался Бобби. – Всегда подозревал, что в тебе спит гений.
Леон натянул штаны.
– Здесь и посидеть-то не на чем, – проворчал он. – Подвинь-ка свою жирную задницу.
Бобби подтянулся, освобождая место для друга, и Леон сел рядом с ним. Листки разложили на коленях.
Когда стемнело, Ишмаэль принес и подвесил к потолку круглую лампу. Некоторое время они еще работали при ее чахлом, желтоватом свете, пока Бобби не стал зевать и тереть глаза. Наконец он достал из кармана часы и откинул крышку.
– Послушай, уже за полночь, а нам надо быть в суде к девяти. На сегодня хватит. Кстати, хочешь знать, каковы твои шансы получить оправдательный приговор?
– Большого желания нет, – ответил Леон.
– Если бы ты назвал один к тысяче, я бы, пожалуй, и двух полупенни не поставил. Другое дело, если бы нам удалось разыскать этого твоего сержанта. История могла бы предстать совсем в ином свете.
– Держи карман шире, так он и появится. Сержант Маниоро сейчас в нескольких сотнях миль отсюда.
Для проведения судебного заседания был задействован зал офицерской столовой. За столом на помосте расположились трое судей. Ниже по ставили еще два: один – для защиты, а другой – для обвинения. В небольшом помещении было жарко. Слуга на веранде тянул за веревку, которая уходила в дыру в потолке и посредством блоков и шкивов передавала усилие висящему над судейским столом вентилятору. Лопасти монотонно вертелись, шевеля тяжелый, дремотный воздух и создавая иллюзию прохлады.
Со своего места за столом защиты Леон Кортни рассматривал судей. Предъявленные ему обвинения в трусости, дезертирстве, преступной халатности и неисполнении приказов старшего офицера вполне тянули на высшую меру наказания: расстрел. От этой мысли становилось не по себе. Люди на возвышении держали в своих руках его судьбу: жить или умереть.