Assassin's Creed. Отверженный - стр. 14

Со времени моего тогдашнего разговора с Томом прошло больше года. Я продолжал ходить к закрытой двери, надеясь снова поговорить с его глазом. Отец охотно обсуждал со мной все, кроме своего прошлого. Я ровным счетом ничего не знал о его жизни до приезда в Лондон и матери Дженни, поэтому продолжал надеяться, что Том, быть может, меня просветит. И станет моим другом. Родительская любовь, внимание нянек, учителей и наставников – всего этого у меня было вдоволь. Я мечтал о друге. И надеялся, что им станет Том.

Увы, моим мечтам не суждено было сбыться.

Завтра состоятся похороны Тома.

Утром ко мне заглянул мистер Дигвид. Он постучался, дождался моего ответа, после чего вошел пригнув голову, потому что двери в доме, где мы вынуждены пребывать, гораздо ниже тех, что были в нашем прежнем жилище. Мистер Дигвид – мужчина, начинающий лысеть, со слегка выпученными глазами, веки которых испещрены вздувшимися жилами. Он высок, худощав и ненавидит нагибать голову. В Блумсбери мистер Дигвид чувствует себя рыбой, которую выбросили из воды. Он долгие годы служил у моего отца в камердинерах, еще до моего рождения; вероятно, с тех пор, как семейство Кенуэй переехало в Лондон. Подобно всем нам, он был привязан к особняку на площади Королевы Анны. Возможно, его привязанность была крепче нашей. Переживания мистера Дигвида усугублены чувством вины. Семейные обстоятельства вынудили его отправиться в Херефордшир накануне атаки на дом. Он вернулся из поездки вместе с нашим кучером лишь утром следующего дня.

– Надеюсь, мастер Хэйтем, вы проявите милосердие и простите меня, – сказал он в один из последующих дней.

– Конечно, Дигвид. – Мне было тяжело смотреть на его бледное, осунувшееся лицо. Подражая взрослым, я называл его по фамилии, всегда испытывая при этом какую-то неловкость. Разве он не заслуживал, чтобы к нему обращались по имени? Мне хотелось как-то подбодрить мистера Дигвида, но я смог лишь сказать: – Благодарю вас.

Сегодня утром в выражении лица мистера Дигвида ничего не изменилось. Пожалуй, лишь добавилось мрачной торжественности, из чего я заключил: он принес мне отнюдь не радостную весть.

– Мастер Хэйтем… – начал он, остановившись передо мною.

– Да, Дигвид? Я вас слушаю.

– Приношу вам тысячи извинений, мастер Хэйтем, но сегодня известные вам Барретты прислали записку. Там недвусмысленно сказано, что на похоронах молодого мастера Томаса они не желают видеть никого из семейства Кенуэй. Они вежливо требуют, чтобы мы вообще не вступали с ними в контакт.

– Благодарю, Дигвид, – сказал я.