Assassin's Creed. Откровения - стр. 14

Потом из резервуара вытащили насквозь промокшего пиратского капитана. Вид у него был жалкий.

– Советую очистить воду, – сказал Эцио капитану, когда главаря пиратов заковали в железо и увели.

– У нас в трюме достаточно бочек с питьевой водой. До Афин хватит.

Капитан полез в сумку у себя на поясе и достал кожаный мешочек.

– Это тебе, – сказал он, протягивая мешочек Эцио.

– Что это?

– Деньги. Я возвращаю тебе плату за проезд. Это самое малое, что я могу для тебя сделать, – сказал капитан. – Когда прибудем в Афины, я позабочусь, чтобы о твоем подвиге узнали все. А что касается твоего дальнейшего путешествия, можешь не беспокоиться. Я все устрою.

– Не надо нам было расслабляться, – сказал Эцио.

– Ты прав, – согласился капитан. – Возможно, человеку вообще никогда нельзя расслабляться.

– И ты прав, – с грустью ответил ему Эцио.

Эцио бродил по улицам Афин, любуясь памятниками и храмами золотого века Греции. На его родине эту великую культуру прошлого открывали заново, и она вызывала благоговейное восхищение. Сейчас он собственными глазами видел статуи и здания, восхищавшие его римских друзей Микеланджело Буонаротти и Донато Браманте. Надо отметить, что даже под властью турок нынешние Афины процветали. Правда, иногда в глазах греков ассасин ловил гордое презрение к завоевателям. Что касается его самого, семья Мамуна – шурина капитана – устроила пышное празднество в его честь, осыпала подарками и уговаривала погостить подольше.

Эцио так и так пришлось задержаться в Афинах дольше, чем он рассчитывал. Причиной тому были необычные для этого времени года бури, бушевавшие в Эгейском море к северу от острова Серифос. Афинская гавань Пирей оказалась закрыта на целый месяц, если не больше. Таких бурь в конце зимы не помнил никто. Уличные прорицатели вновь забубнили про скорый конец света, как и накануне 1500 года. Эцио сторонился подобных разговоров. Недовольный задержкой, он изучал привезенные с собой карты и записи и безуспешно пытался разузнать хоть что-то о тамплиерах, действовавших к югу и востоку от Греции.

Семья Мамуна устроила несколько торжеств в честь Эцио. На одном из них он познакомился с далматинской принцессой. Однако дальше легкого флирта дело не пошло. Сердце Эцио так и осталось в затворничестве, где пребывало уже длительное время. Себе он говорил, что давно перестал искать любовь. Ни собственному дому (настоящему дому), ни семье не было места в жизни Наставника ассасинов. Эцио кое-что знал о жизни своего далекого предшественника Альтаира ибн Ла-Ахада. Тот дорого заплатил за то, что позволил себе иметь семью. Отец Эцио оказался немногим удачливее Альтаира.