Аскетика. Том I - стр. 87

И так каждый, делающий что-нибудь, должен непременно иметь цель и знать, для чего он это делает. Какую же цель должны мы иметь в виду, когда посещаем друг друга? Во-первых, мы должны посещать друг друга по любви; ибо сказано: «Видев брата твоего, ты видел Господа Бога твоего». Во-вторых, для того, чтобы услышать слово Божие, потому что во множестве братии всегда больше поведается слово Божие; ибо часто, чего не знает один, то знает другой, и первый, спрашивая его, также узнает это. Наконец для того, чтобы узнать, как я сказал прежде, свое душевное устроение. Например, если кто идет, как иногда случается, вкушать пищу с другими, то он должен замечать за собой и смотреть: как скоро будет предложена хорошая пища, которая ему нравится, может ли он удержаться и не взять от нее? Старается ли он также не обидеть брата своего и не взять больше его, или, когда предложено будет что-нибудь разрезанное на части, то не старается ли он взять большую часть, а другому оставить меньшую? Ибо случается, что иной не стыдится даже протянуть руку и положить меньшую часть брату, а большую взять себе. Какая может быть разница между большей частью и меньшей? Велика ли она? И за такую маловажную вещь иной обижает брата своего и согрешает. Он должен также замечать, может ли он удержаться от многих снедей и, находя их, не предаваться многоядению, как это иногда случается. Замечать также, удерживается ли он от дерзости и не огорчается ли, когда видит, что другого брата предпочитают ему и более его успокаивают. Если видит, что кто-нибудь слишком свободно обращается с другими, или много говорит, или делает что-либо неприличное, то не замечает ли он за ним и не осуждает ли его; или он не заботится о сем и не обращает на это внимания, но более смотрит на благоговейных и усердных? И старается ли он поступать так, как говорят об авве Антонии, который, когда приходил к кому-нибудь, то замечал только то, что имел каждый хорошего, заимствовал сие от него и усваивал себе. От одного заимствовал кротость, от другого смирение, от иного безмолвие и таким образом совмещал в себе добродетели каждого из них. Так должны поступать и мы и для этого посещать других; а когда возвращаемся в келии наши, должны испытывать себя и узнавать, от чего мы получили пользу, или от чего вред. И за то, в чем мы были сохранены, должны возблагодарить Бога, сохранившего нас от вреда; а в чем согрешили, покаемся, будем плакать и рыдать о устроении души нашей. Ибо каждый получает вред или пользу от своего душевного устроения, и никто другой не может повредить ему. Но если мы и получаем вред, то вред сей происходит, как я сказал, от устроения души нашей: ибо мы можем от всякого дела, как я всегда говорю вам, если захотим, получить и пользу и вред. И скажу вам пример, дабы вы узнали, что это действительно так. Положим, что кому-нибудь случилось стоять ночью на некотором месте, – не говорю, чтобы то был монах, но кто-нибудь из городских жителей. И вот мимо него идут три человека. Один думает о нем, что он ждет кого-нибудь, дабы пойти и соделать блуд; другой думает, что он вор; а третий думает, что он позвал из ближнего дома некоего друга своего и дожидается, чтобы вместе с ним пойти куда-нибудь в церковь помолиться. Вот трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однако не составили о нем сии трое одного и того же помысла; но один подумал одно, другой другое, третий еще иное, и, очевидно, что каждый сообразно со своим устроением. Ибо как тела черножелчные и худосочные каждую пищу, которую принимают, претворяют в худые соки, хотя бы пища была и полезная, но причина сего заключается не в пище, а в худосочии, как я сказал, самого тела, которое по необходимости так действует и изменяет пищу, сообразно со своей недоброкачественностью; так и душа, имеющая худой навык, получает вред от каждой вещи, и хотя бы вещь сия была полезная, душа получает вред. Представь себе сосуд с медом; если кто-нибудь вольет в него немного полыни, то не испортит ли эта малость всего меда в сосуде и не сделает ли всего меда горьким? Так поступаем и мы: примешиваем немного собственной нашей горечи и уничтожаем доброе ближнего, смотря на оное, сообразно с нашим душевным устроением и извращая оное по нашему собственному злонравию. А имеющий добрый нрав подобен тому, кто имеет тело добросочное; если он ест что-нибудь даже вредное, то оно сообразно с расположением его тела обращается для него в хорошие соки, и дурная пища сия не вредит ему, потому что, как я сказал, тело его добросочно и сообразно со своей доброкачественностью перерабатывает пищу. И как мы сказали о первом, что тот сообразно с дурным расположением своим и хорошую пищу претворяет в дурные соки, так и этот, по хорошему качеству своего тела, и дурную пищу претворяет в хорошие соки. Скажу вам пример для того, чтобы вы поняли это. Вепрь имеет тело весьма добросочное, а пищу его составляют: шелуха, финиковые кости, желуди и тина; и однакож, как тело его добросочно, то оно и такую пищу превращает в хорошие соки. Так и мы, если имеем добрый нрав и находимся в хорошем душевном устроении, то можем, как я сказал прежде, от каждой вещи получить пользу, хотя бы вещь сия и не совсем была полезна. И хорошо говорит Премудрый: