Аскетика. Том I - стр. 119

Ответ. Сказать что-либо со смирением не значит говорить учительски, а так, как сам слышал от аввы и от отцов. Если же полезно сказать что-нибудь брату, а тщеславие внушает тебе усладиться сим, то знай, что враг хочет воспрепятствовать тебе сделать пользу брату. Если будешь слушаться тщеславия, брат никогда не получит через тебя пользы; но отвергни тщеславие и презри оное; а когда скажешь брату должное, покайся пред Богом, говоря: «Прости мне, Господи, что я тщеславно говорил»; и в последнем случае поступай так же.

Вопрос 40, того же. Отец мой! Как согласить это: ты повелел мне, когда вижу что-либо неполезное, говорить, прежде нежели меня спросят, а отцы говорят, что не должно начинать разговора прежде вопроса; и авва Нистерой не потому ли приводил других в удивление, что, будучи в общежитии, говорил: я и осел – одно и то же. Скажи мне также, отец мой, что значит внимать своим помыслам? Должно ли заниматься сим в определенное время, и как сие делать?

Ответ Иоанна. Брат! Старцы отвечают сообразно с духовным возрастом человека. Есть время, в которое человек может послужить, и тогда он должен оказывать другим услуги; но настанет и такое время, когда ему будут служить другие: тогда духовный возраст его будет уже не тот, что прежде. Совершенным совершенное и говорится, а находящимся под законом преподается иное, ибо они еще испытываются под пестуном. Когда и ты будешь мертв для мира, как авва Нистерой, тогда можешь сказать: я – осел.

Не высокомудрствуй, потому что повредишь себе тем. Отцы назначили время для внимания своим помыслам, говоря: утром испытай себя, как провел ты ночь, и вечером также, как провел день. И среди дня, когда отяготишься помыслами, рассмотри себя. Толкование. Чрез сие Богоносный отец показывает, что не всякий, но только смиренномудрствующий и уничижающий себя может сказать: я – осел, ибо сказать это не есть бесчестие, но, напротив, величайшая честь. Потому и говорит отец: не высокомудрствуй. Ибо когда кто достигнет в меру осла, то, подобно ему, получая удары, терпя поношения, будучи отягощаем, влеком, связываем и терпя все подобное, что свойственно терпеть ослу, переносит все сие, не противореча, не помня зла и отнюдь не возмущаясь в сердце, подобно ослу, но пребывая при всем том как бесчувственный, что и означает уже желаемое двоякое, или троякое умерщвление; тогда, может быть, человек осмелится сказать: я – осел, но и то со многим стыдом, размышляя о высоте такого преуспеяния. Однако думаю, что и тогда он не скажет сего; но, видя, что ему многого недостает до такого состояния, тем менее осмелится сказать: я – осел, и даже не посмеет и подумать сего, зная, что это есть высокомудрие, в котором состоит падение души и поистине совершенная погибель.