Ашлинг. Алый цвет жизни - стр. 15
Сначала лучше к ушастым, потом уже по факту.
— Тебе лет-то сколько? Пятнадцать? Мала еще, для путешествий.
— На каком языке я разговариваю?
— На всеобщем, конечно же. Ты, Ашлинг, случаем, головой не шмякнулась, когда из портала вывалилась?
— Ударилась. Так летела, что и руку покорябала.
Клара встала, отодвинула стул и стала убирать со стола. И это притом, что я еще не доела!
— Чая наведу, травяного. Чтоб спалось хорошо.
— Да, видимо, я головушкой приложилась, раз такие элементарные вещи спрашиваю… Так все же, как так получилось, что стран много, а язык один на всех?
— Ну, почему один на всех? У каждого народа свой. Просто принято на всеобщем общаться. Наш Верховный более ста отрезков назад приказал всем говорить только на нем. А мы-то что? Подчиняемся…
Поразительно. То есть этот «всеобщий», как бы интернациональный, но все же есть другие языки. Вопрос: почему я на нем говорю и понимаю?
Магия? Не удивлюсь.
Мне всегда легко давались иностранные языки. Я не прилагала особого усилия к их изучению. Даже алфавиты учила за два прочтения. Может, в этом и кроется загвоздка? Бабушка Глаша постаралась?
Клара разлила чай, который пах так изумительно, что я прикрыла глаза. Впервые за эти кошмарные сутки, я ощутила тепло.
— Чаевничать не с чем, сладкое не ем. А гостей не ждала, — Клара села обратно за стол. – Тяжело быть магом?
Мира-шпион, не загуби легенду! Ты же ходила в театральный кружок. Целый один раз.
— Очень. Особенно, когда, получается через раз, – мрачно потянула.
Бабушка говорила, что врать — плохо. Но иногда ложь идет во благо. Вот, пустили бы меня в дом, если бы выложила все о себе, как на духу? Сомневаюсь.
— В твои-то отрезки!
Я сделала глоток чая и замерла. Она же считает, что мне пятнадцать… Отрезков? И до этого женщина тоже вместо года упоминала… Да уж. Привет, меня зовут Мира, бери линейку и черти отрезки. Бред. Хотя блокнот бы понадобился сейчас. Записала бы странные слова, чтобы себя не выдать ненароком.
— Не нравится? — Пристально посмотрела на мою чашку.
— Очень вкусно, Клара. Право, дом родной вспомнила.
И траву поганую. Бабушка Глаша мне заваривала пробовать и велела запомнить вкус. Ветреница. Сон нагоняет, да только на меня и на ба действовала это растение сильно очень. Усыпляло на раз и два. В первый раз и последний, когда бабуля подсунула этот напиток, я провалялась в постели двое суток. Хватило.
— Так ты пей, Ашлинг. Спать хорошо будешь, — женщина на меня смотрела внимательно, ожидая действий.
— А можно хлебушка? С чаем повеселее будет. Не привыкла пить без всего, — широко улыбнулась.