Асгард Возрожденный - стр. 2
Тянуть дальше было уже нечего. Ан‑Авагар совсем по‑человечески вздохнул, беспомощно озирая пустую, залитую мраком равнину. Луна утонула в тучах, света проглядывавших в прорехи облачного покрывала звёзд не хватало. Впрочем, обычного зрения вампиру и не требовалось.
Он невольно вспомнил, как «позвал» старый погост в том далёком и странном мире, где его поймали на крючок «Наблюдающие». Ан‑Авагар имел теперь свои соображения насчёт как их природы, так и планов в отношении себя, но старался об этом даже не думать. Бесполезно – всё, что в его силах, он уже сделал.
Да, заклятие у него тогда получилось просто на загляденье. Хотя Клара Хюммель, конечно, его б не одобрила. Совсем бы не одобрила. Ан‑Авагар вздохнул – перед глазами вновь появилась неукротимая волшебница, одетая по‑мужски, в куртку, полусвободные порты, высокие сапоги, с девичьи‑толстой косой, переброшенной на грудь, несмотря на замужество и детей.
«Эх, Клара‑Клара, почему же о тебе думается всё чаще и чаще? Не о радостях охоты, преследования, не о лакомом предсмертном ужасе дичи, обречённой быть выпитой насухо, даже не о радостях плоти – с той же добычей, перед тем как выпить, – а о строгих глазах странной чародейки, её взгляде, гневном, взыскующем, и в то же время…»
Что в нём виделось? Женский интерес к нему, Ан‑Авагару, разбившему немало сердец и при жизни, и после смерти? В конце концов, он куда как недурён собой и…
«Не ври себе», – сказал кто‑то холодно и насмешливо. Вампир аж подпрыгнул от неожиданности – но нет, никого, никакие не Наблюдающие; это он сам, только он сам.
«Конечно, не шибко‑то привычно говорить правду, даже себе самому? Ты для неё никто, так, временный союзник, когда понадобилось спасать её драгоценных односельчан. Она благородна и не выказала своего отвращения к тебе, вот и всё. А так… не обманывай себя, вампир. Для Клары Хюммель ты нежить и нечисть, враг рода человеческого, случайно оказавшийся ей полезен. На короткое время. И даже сейчас, после того, как вы с ней бились бок о бок, она не колеблясь вгонит тебе в шею свою наговорную шпагу с магическими рубинами, едва завидев тебя пьющим кровь какой‑нибудь тупой пейзанки, вся ценность каковой, собственно, в том и заключена – служить пищей таким, как ты, Ан‑Авагар, то есть сильным».
Кто‑то из этих сильных будет отбирать у неграмотной дочки пахаря её хлеб, её курицу или корову. Кто‑то выманит последний грошик, обманув дешёвым поддельным колечком. Кто‑то заставит, ссылаясь на «право первой ночи», разделить с собой ложе. Кто‑то просто отхлещет вожжами или кнутом, потому что ему или ей так захочется.