Асан - стр. 52
Меня, надо признать, морозец продрал. Даже сквозь водку. При мысли о миллионах китайцев, которые ринутся… уже ринулись… идут по нехоженым сибирским дорогам. Я кожей оценил стих. Я как-то слышал, что от настоящей поэзии мороз по коже… Что-то подобное было и сейчас… Ощутимая зябкость. Вдоль позвонков… Так что я с уважением подумал в ту зябкую минуту – не о стихе даже. Об отце.
– …А как думцы?.. Неужели, сын, наши выкинут Ленина из мавзолея?
Он, кажется, боялся, что китайцам ничего не достанется. В сущности, тоже люди. Так долго шли!.. Спешили. Такими дорогами пробирались и топями! А в домике-гробике пусто!..
Провинциальная милота и тишь отбросили отца назад лет на пятнадцать-двадцать. И законсервировали… Москвич или петербуржец его поколения пел бы мне сейчас про демократию. Бодался бы с властью. Что-нибудь интересное!.. Сошел бы с поезда – и сразу всерьез о правах человека, о выборах, а мой старикан что нес! С ума сойти!
А мой старикан опять нес пургу… На Красной площади… Суета у мавзолея… Освобожденье Гроба. Смена нашего караула на китайский… Со вскинутыми штыками китайские гвардейцы чеканят шаг… Всё ближе… Аж мурашки, когда мой отец вдохновенно и опять про Гроб… И китайцы вокруг… китайцы… китайцы… вся площадь… Их же придут миллионы!
Он все равно не дал бы возразить – и зачем, сын, спорить?! Мы, мол, с тобой просто люди, и против Истории мы с тобой ничто!.. А они придут, придут скоро.
Вкусно причмокнув, отец произнес:
– Миллионы.
И вдруг он впал в ступор. С открытым ртом…
Мой старик даже привстал со стула. Онемел. Его можно было понять.
На пороге… В дверях… Там возник Пак.
Почему-то с котелком. И со своим автоматом на плече.
После пяти или шести полновесных (по самый край) стопок отец мог думать, что час «икс» пробил и что первый из китайцев уже здесь. Отец выпучил глаза… Известно, как сильно удивляются пророки, когда их собственное предсказание сбывается.
Однако минута-другая, и мой отец преодолел себя – пересилил краткий, но поистине космический кошмар. Старый строитель весь распрямился… Поднялся со стула. Весь на уральской отваге. Он выпятил челюсть:
– Кто тебя звал? – спросил он грозно.
Тихонький маленький кореец затоптался на месте… что-то мяукнул… мямлил… мол, ему время спать.
Я вмешался – это теперь твой сосед, отец… Наш писарь Пак. Наш солдат…
– А!.. Тогда знакомь.
И отец, вот умелец выпить, сделал, не качнувшись и не дрогнув, два крепких шага навстречу. Не поленился… И с щедрой провинциальной улыбкой протянул писарю руку.
А уже на следующее утро я был вызван в Гудермес разбираться с исчезнувшим составом бензина. И плюс два дня в их тупике на товарной – выяснять, где чей мазут… Никакая не коррупция. Просто хаос! Бардак!.. Не воровство, а хищение. (Коррупция – это уже какой-то уровень. Это уже какая-никакая культура, – как сказал во всеуслышанье один из штабных генералов.)