Артефакты - стр. 57
– Нет, изымать записи камеры видеонаблюдения.
Мне повезло, что соседняя от подъезда дверь – банк, снаружи увешанный камерами видеонаблюдения. Часто, когда я прогревала машину, видела, как охранники курят. Даже пару раз разболталась. Они все советовали мне, как и где чинить рулевую рейку.
Спустя тридцать минут околосветской беседы и бутылки дорогущего коньяка мы с Кариной увидели запись, на которой Марецкий подходит к дому.
– Живой, сволочь. Но, как ты правильно выразилась, заско…
– Заскорузлый! – изрекла я на выдохе.
– Именно такой, да, – согласилась она. – Слушай, а тебе не кажется странным, что он так оглядывается, как будто тут в первый раз. Вон! – почти закричала Карина. – Он по листку сверяется с адресом. Марецкий был у тебя сотни раз.
– И он знал код от домофона, – озвучила я еще одну догадку.
– Ну, код от домофона не так сложно забыть. Но вот то, как он двигается к подъезду. Неуверенно как-то, – не унималась она.
– Слушай, может, нам кажется уже, – перешептывались мы.
– Ага. Ты еще покрестись тут, чтобы больше казалось. Нет, странно это. Я, кстати, Насте пока ничего не рассказывала, – уведомила меня Карина. – Стойте! – выкрикнула она громогласно. – Можете увеличить вот этот кадр?
– Что ты там увидела? – я заметно побледнела на всякий случай.
– Да, вот тут, руку увеличивайте! Где он из машины выходит. Посмотри на брелоки! – Она достала ключи из кармана кардигана и начала тыкать мне в лицо. – «Месяц чистоты и душевного покоя», а у него «Год чистоты и душевного покоя». Это те брелоки, которые нам с Кирой выдавали в Группе анонимных наркоманов, куда нас направили после «Клиники Маршака». Их выдают за каждый месяц. Более того, у них разные цвета. Судя по цветам брелоков, он чист уже почти пять лет. Он лежал в клинике, понимаешь? Как и мы с Кирой, – в ужасе тараторила Карина.
– Да бред это все. Он бы лежал тогда с тобой. Да сколько я помню Макса, у него никогда не было таких брелоков. С чего ему вдруг начинать их носить? А это не могут быть Кирины брелоки? – пыталась я найти хоть какую-то ниточку, за которую зацепиться.
– Нет, Кира не могла быть чистой пять лет. Она умерла, когда и полугода не прошло. Даже если лежала до этого, все равно шесть лет назад у нее был срыв, и она никак пятилетнюю награду не получила бы, – рассуждала вслух Кар.
– Когда Кира только умерла, я же ездила под журналистским прикрытием в «Клинику Маршака». Ну, тебя пыталась понять, на чем ты сидела. Не верила я тогда в твою зависимость и рылась в картотеке. Там был только один файл на Киру Макееву.