Артефакт для правителя - стр. 40
Утром Лотта проснулась отдохнувшая, с совершенно пустой и тяжелой, как с похмелья, головой. Точнее, это она предполагала, что так чувствуют себя с похмелья. Отец, бывало, жаловался, но незамужним девицам упиваться до похмелья не приходилось. Им просто никто столько не наливал.
Тонкая работа, увы, тоже никак не помогала привести мысли в порядок. Наоборот, руки, привычно укладывающие нить в знакомый узор, оставляли голове слишком много времени для размышления. Лотта искренне жалела, что для нее нет новой работы. Потому что когда узор только начинаешь, тут смотри в оба. Чуть зазеваешься, переделывать придется, и как бы не заново начинать.
А вот когда в сотый раз повторяешь одно и то же, стежок за стежком ложатся на полотно, словно сами собой. И мысли в голову лезут, тоже, словно сами собой.
Наверное, разобраться в себе помог бы разговор с кем-то, кто пережил подобное. Но где ты того «кого-то» найдешь для доверительного разговора? Cестру Герлинду Лотта откровенно побаивалась, сестру Каталину не хотела тревожить воспоминаниями, а сестра Марта, похоже, была вполне счастлива на своем месте. «Дань Творцу» - как она однажды о себе сказала, десятое дитя своих родителей, она с самого рождения готовилась именно к такой жизни.
С остальными сестрами Лотта не общалась настолько близко. Даже с теми, с кем ежедневно проводила часы в мастерской. Праздная болтовня здесь не приветствовалась. Все работы велись под чтение поучительных историй. Именно под монотонное чтение одной из сестер и вспомнились Лотте слова ярмарочной гадалки. «Мужья – не мужья» - с одним прожила всего-ничего, второй - вообще будет мужем только для виду. И ребенок, вроде, - ее, Лотты, ребенок. А вроде - нет.
Время шло. Тревоги не отпускали. Но лечение сестры Геновефы делало свое дело, ночные кошмары больше не возвращались. Или Лотта их просто не помнила. Она выбрала себе цель, ради которой стоило жить. Держа на руках дочку, она не сомневалась, что сделает все для того, чтобы иметь возможность растить своего ребенка. Но до следующей встречи успевала стократ усомниться, не будет ли девочке лучше без нее. Но в одном Лотта была уверена, жить ради ребенка - это все же более достойная цель, чем жить ради какого-то непонятного мужчины. Пусть и настолько важного для аббата.
- Ну, вот и все, дитя мое, - сообщил ей однажды аббат Пиус. - Сестра Геновефа говорит, ты достаточно окрепла, чтобы выйти из обители. Завтра на службе я объявлю о предстоящем бракосочетании. А через три недели, если повезет с дорогой, мой друг будет здесь.