Армитейдж / Armitage - стр. 4
).
МАРГАРЕТ (ей 47 лет). Четвертое июля, 1848 год. Восточная часть Огайо прекрасна в это время года. Жимолость вся в цвету, сладкий аромат заставляет меня содрогаться по утрам. Полагаю, однако, что мне лучше воздержаться от катания голышом по траве, это больше присуще Элейн. Мне сорок семь лет, хотя все говорят, что я всегда буду выглядеть очаровательным ребенком, но, с другой стороны, когда здесь хоть кто-нибудь говорил правду о чем-либо. Я пишу этот дневник, бессмысленный отчет о смене сезонов, о гротескном движении человеческих желаний сквозь время навстречу смерти. Зах Пендрагон по-прежнему силен и здоров и, вероятно, будет жить вечно. Гуляя по саду во второй половине дня, я вдыхаю аромат жимолости и вспоминаю сад моих родителей в Нью-Йорке, пусть я не видела его с тех пор, когда мы с Элейн были маленькими девочками, и вижу маму и Заха, прохаживающихся там, более сорока лет тому назад. Маме чуть больше двадцати. Зах только что вернулся из Европы. Почему он заглянул к нам? Не мог не знать, как это опасно. Если бы держался подальше, наша жизнь была бы совсем иной. И такой скучной.
(Она наблюдает, как ЗАХ и ЕВА, в Нью-Йорке, прохаживаются по саду в 1804 г.).
ЗАХ (26 лет). Мы здесь как Адам и Ева, в саду твоего отца.
ЕВА. Ничего подобного.
ЗАХ. Я говорю метафорически.
ЕВА. Так перестань. Я это ненавижу. Во-первых, мы полностью одеты, хотя, полагаю, это легко исправить. Во-вторых, ты просто незваный гость. Если мне и отведена роль Евы, Адамом должен быть мой муж.
ЗАХ. И кто тогда я?
ЕВА. Не знаю. Ты можешь глотать мышей?
ЗАХ. Думаю, да, если ты меня попросишь.
ЕВА. Думаю, нам лучше пойти в дом. Что-то мне очень жарко.
ЗАХ. Солнце только что зашло.
ЕВА. Я говорю не о солнце. Не мог бы ты держаться чуть дальше от меня?
ЗАХ. Я к тебе не подхожу.
ЕВА. Ты слишком близко.
ЗАХ. И где мне, по-твоему, быть?
ЕВА. Как насчет Вермонта?
ЗАХ. Я вижу, твой острый язык по-прежнему при тебе.
ЕВА. Не могу вспомнить твоего близкого знакомства с моим языком. Ты знаешь очень мало, если хоть что-то знаешь, о прошлом и настоящем моего языка или любых других моих внутренних органов. Язык, по моему разумению, может рассматриваться внутренним органом, за исключением тех моментов, когда его высовывают, а я делаю это лишь по особым случаям. Не прикасайся ко мне.
ЗАХ. Я к тебе не прикасаюсь.
ЕВА. Что-то прикасается.
ЗАХ. Возможно, моя относительная близость вызвала череду воспоминаний?
ЕВА. Нет. Нет у меня никаких воспоминаний. Я их не одобряю. В настоящее время целиком и полностью от них воздерживаюсь.
ЗАХ. Ты не помнишь тот бал-маскарад?