Арина Великая - стр. 41

– Фёдор Яковлевич, вы женаты?

Он тупо уставился на Анфису, не понимая, к чему вопрос, не имеющий отношения к теме разговора.

– А? Вы про это? О, нет, я не женат. Школьную любовь упустил, а потом был слишком увлечён работой. Ну а на Севере милых дам даже не видел, – Поползнев сказал это, и перед его глазами промелькнуло прекрасное лицо женщины, от которой брал клеточный материал летом 90-ого. Он немного помолчал и сухо добавил: – Детей тоже нет.

Естественно, Фёдор Яковлевич умолчал об Илье и о том, что потеря контакта с кровным отпрыском явилась главной причиной его охлаждения к науке. Об этой своей боли Поползнев не мог признаться даже пьяным. Так и осталось для Анфисы непонятным, почему полный сил учёный не может найти для себя достойное занятие. Она догадывалась, что для людей, вроде Поползнева, отсутствие хорошего финансирования не является непреодолимым препятствием для успешных исследований.

Поведала и Анфиса о своей жизни. Рассказывала, фактически, самой себе, потому что Поползнев только делал вид, что слушает, а на деле злился, что наговорил лишнего. Она рассказала, что родилась в 72-ом в Томске. В 90-ом поступила в Томский университет, в 95-ом – в аспирантуру, но сделать диссертационную работу в срок не успела. Слава богу, её оставили на кафедре, где она может продолжать своё исследование.

– Ну и как? Наработали на диссер? – задал Поползнев вопрос вежливости.

– Да где там! – с горечью ответила Анфиса. – Видно, ума не хватило. Да и с руководством не повезло.

– Мне бы ваши заботы, – простонал Поползнев и поспешил домой с мыслями о недопитой бутылке водки в холодильнике.

Анфиса не была красавицей, но и дурнушкой её нельзя было назвать. Это была среднего роста крепко сбитая круглолицая блондинка с пышной грудью и широкими бёдрами. Она немного стеснялась своей крестьянской внешности и завидовала изящным фотомоделям с их длинными ногами, узкой талией и узким личиком. Но главные достоинства Анфисы таились в её душе. Она была поразительно доброй женщиной, воспитанной на классической русской литературе и патриотических фильмах. Впитанная с молоком матери советская идеология не позволяла ей раскисать ни при каких обстоятельствах. Она не могла принять, чтобы рядом с нею погибал от алкоголизма такой удивительный, такой способный и такой симпатичный человек.

После того разговора на Дне Победы между Поползневым и Анфисой установились почти дружеские отношения. Однажды Анфиса набралась смелости прийти к Фёдору Яковлевичу домой. В ответ на его немой вопрос: «Что тебя ко мне принесло?» она вынула из сумки четвертинку водки и сказала, что у неё полный завал на работе, и потому ей страшно хочется напиться. Поплакалась, что на диссертацию уже махнула рукой, и что даже на непритязательную статью в отечественном журнале нет у неё материала. Поползнев равнодушно плеснул ей в стакан водки. Они звонко чокнулись и выпили за злую судьбу. Выпив, Фёдор Яковлевич ожил, расспросил девушку о деталях её работы, играючи в них разобрался и указал путь к разрешению проблемы.