Арина Великая - стр. 17
Они заняли соседние места в пустом салоне, и катер помчался вверх по довольно широкой и многоводной реке, которую Пётр Андреевич назвал Норилкой. Через час русло реки сузилось, и вскоре катер вошёл в большое озеро. «Это озеро называется «Лама», – доверительно поведал Пётр Андреевич, – что по-эвенкийски, представьте себе, означает ни много ни мало, а «море». Ха-ха!»
Быстров с жадностью первооткрывателя всматривался в низкие практически безлесные берега, поросшие редким чахлым кустарником. Лишь на востоке синели контуры гор. Катер включил высокую скорость, приподнялся на подводные крылья и полетел. Чем дальше они продвигались на восток, тем ближе подходили горы, и наконец крутые склоны высоких мрачных сопок обступили озеро. Распогодилось, судно летело, едва касаясь воды, и мысли Быстрова настроились на оптимистическую волну. Через пять часов катер, резко сбавив скорость, шлёпнулся на брюхо и осторожно вошёл в узкий и длинный залив («Форменный норвежский фьорд!» – мелькнуло в романтичной душе ещё не старого Быстрова) и причалил к бетонному пирсу, припаянному к чёрной базальтовой скале.
Первое, что увидел Николай Михайлович, сойдя с катера, был фанерный щит с жирной красной надписью «Запретная зона». По едва заметной тропинке они вошли в узкое ущелье. Затем свернули вправо, обходя горный отрог, и оказались у полукруглого отверстия в чёрном почти отвесном каменном склоне. Рядом со входом в пещеру стояла застеклённая будка.
Из будки вышел лейтенант внутренних войск. Он дружелюбно поздоровался с Петром Андреевичем и после тщательного изучения документов гостя улыбнулся, козырнул и вернулся в будку. Пётр Андреевич включил электрический фонарик, взял Быстрова за руку и повёл его по тёмной пещере. Примерно через двадцать метров они упёрлись в шероховатую стену, дальше идти было некуда. Пётр Андреевич надавил на какую-то кнопку в стене, и над ними вспыхнула люминесцентная лампа, которая осветила белую бетонную стену и ярко-зелёную дверь с табличкой «Научхоз-21». «Ну, а дальше, Коля, потопаешь один», – радостно, едва сдерживая смех, объявил Пётр Андреевич и распрощался с гостем.
Быстров с любопытством отворил таинственную зелёную дверь и оказался в небольшом ярко освещённом помещении, где за простеньким письменным столом сидел интеллигентного вида мужчина лет сорока в ослепительно белом халате. Он был тщательно выбрит, коротко подстрижен и по-военному подтянут. Его живые ярко-голубые глаза немного диссонировали с малоподвижной мимикой. «Не иначе как кэгэбэшник», – решил Быстров, знавший о кэгэбэшниках лишь понаслышке. Кэгэбэшник пригласил гостя присесть и обрушил на него лавину вопросов, касавшихся подробностей его жизни: кто родители? кто жена? есть ли дети? есть ли родственники за границей? где учился?.. И вдруг совершенно неожиданный вопрос: знаком ли с Кариной Титаровской? Быстров ностальгически заулыбался и признался, что в университете дружил с нею. Кэгэбэшник дал ему пачку фотографий женщин, среди которых гость должен был указать на Карину. Он опознал её без труда, отметив про себя, что фотография свежая, недавняя, где Карине уже крепко за сорок. «Вы не ошиблись, товарищ Быстров, это Карина Титаровская, – сказал кэгэбэшник и задумчиво добавил: – Красивая, здоровая и талантливая женщина… и, к сожалению, бездетная. Непорядок. На прошлой неделе она приезжала к нам и в тот же день укатила назад в свой Питер».