Арина Великая - стр. 13

– Арина, от кого из родителей вы унаследовали свои весьма нестандартные глаза?

Она растерянно посмотрела на Олега, будто ища у него помощи.

– Ни у одного из её родителей нет таких глаз, – улыбнулся молодой человек. Подумав, добавил: – Даже цвет у них другой.

– Какого же цвета их глаза? – спросил Быстров.

– У её мамы глаза светло-голубые, у папы – серые. Зашибись! – вдруг дошло до Олега. – Это же противоречит элементарной генетике.

– А может быть, и не противоречит, – попытался Быстров сгладить неудобную заминку. – Может быть, у одного из родителей оказался какой-то доминантный ген-подавитель синтеза меланина в радужине.

– И вы полагаете, – весело хохотнул Олег, – что Арине тот ген не передался! Интересная гипотеза, но, боюсь, маловероятная.

Однако лицо Арины оставалось серьёзным. Быстров понял, что ненароком установил, что, по меньшей мере, один из родителей девушки ей не родной, и она это знает.

– Олег, а от кого унаследовал ты свои маленькие серенькие глазки? – в голосе девушки послышались нотки раздражения. – Ты ведь приехал издалека, кажется, из Норильска. Я не видела твоих родителей, и фоток их ты мне никогда не показывал.

Быстров всмотрелся в Олега, и ему показалось, что где-то видел это лицо. «Впрочем, – успокоил себя Быстров, – люди с таким обычным лицом всегда кого-то напоминают».

– Так ты и не интересовалась фотографиями моих родителей, – Олег заметно покраснел. – Правда, у меня с наследственностью тоже не всё просто. Дело в том, что мой отец – представитель народов Севера, он эвенк.

– А мать?! – вскричала Арина.

– А мать, – натянуто улыбнулся Олег, – чистая славянка, русоволосая и голубоглазая.

– Первый раз слышу, что твой отец эвенк. Глядя на тебя, этого не скажешь, – процедила Арина, окинув Олега недоверчивым взглядом. – Так твой отец чистый эвенк или метис с изрядной примесью русской крови?

– Выглядит, как эвенк, и родители его, выглядят, как эвенки. А сколько у них русских генов, кто же знает? – Олег озабоченно взглянул на часы: – Извините, Николай Михайлович, но нам пора на занятия. Извините, ради бога.

– Занятия – дело святое, – согласился Быстров, – но позвольте сфотографировать вас на память.

– Ладно, щёлкайте, – Арина встала рядом с Олегом.

Быстров вынул из портфеля камеру и сделал пару снимков.

– Знаете, Николай Михайлович, – Арина бросила на старшего товарища тревожный взгляд, – меня не покидает чувство, что мы с вами о чём-то не договорили. Давайте обменяемся номерами наших мобильников.

Простившись с молодыми людьми, Быстров вышел на Университетскую набережную и побрёл пешком к своей гостинице. Он смотрел на почищенные дома, на яркие рекламы, на красиво одетых бодрых людей и сквозь пелену ностальгии видел тот, ЕГО Ленинград: унылые серо-жёлтые дома, промозглый воздух и толпы людей, одетых в серое и куда-то спешащих с бледными озабоченными лицами. Петербург был краше, но Ленинград – роднее.