Архимаг ее сердца - стр. 6
– Он сказал, что ты его предала, что плела интриги у него за спиной, в результате чего смертельно опасная тварь вырвалась из-под контроля. Как по мне, он имеет полное право от тебя отказаться.
Она поежилась.
Да, конечно, все так. Но…
– Ты сам прислал Кьера, – тихо сказала она, не глядя на Сантора.
– Но не Кьер заставил тебя нарушить планы твоего мужчины, так ведь?
– Я не знала… – Алька всхлипнула. Еще немного, и не выдержит, и слезы покатятся по щекам.
– Прежде всего, ты должна была слушаться своего мужчину, – отрезал Сантор, – ты сама его выбрала, между прочим. А раз выбрала, то должна была верить, а не вытворять то, что вытворила. Так что нечего теперь… Вставай, одевайся. Мы будем ждать тебя к ужину.
– Я не голодна… – и тут же вскинулась, – а Рон? Что с ним, он выжил?
Сантор смерил ее пронизывающим взглядом.
– Если изволишь выйти к ужину, увидишь там брата. С ним… все будет хорошо. Мариус Эльдор – человек слова. Он сделал все, чтобы мой сын остался в живых.
Алька снова свернулась клубком. Взгляд Сантора давил и внушал чувство вины. Да она и была виновата, разве нет?
– Я пойду, – примирительно сказал отец, – приводи себя в порядок. Манни поможет тебе одеться.
– Подожди, – она высунула нос из-под одеяла, – тебе… Мариус еще что-нибудь сказал? Он… когда-нибудь сможет… меня простить?
Сантор скривился.
– Тебе интересно, вернется ли он? Я бы не рассчитывал. Магистр был настроен решительно… но никто не может знать свою судьбу, Алайна. Никто.
И тут Алька не выдержала. Горло сжалось, по щекам покатились слезы. Давясь рыданиями, она уткнулась в подушку. Алька выла и ревела в голос, оплакивая то, чему уже никогда не случиться – их жизнь, ребеночка, которого она бы любила, самого Мариуса, без которого она себя просто не представляла. Вот как так, она есть – а его рядом больше нет? Она оплакивала собственную глупость, свою огромную и такую горькую ошибку, свою любовь и мечты. Ту самую минуту, когда решила освободить Рона наперекор воле своего мужчины.
Она и не заметила, как осталась одна.
А потом, размазывая по лицу слезы, поднесла к глазам руку. На пальце плотно сидел перстень с раухтопазом, тот самый, фамильный, с веточками, украшенными мелкими бриллиантами.
– Прости меня, прости! –крикнула она, хоть и не мог Мариус ее услышать.
И приникла губами к прохладному камню.
Наверное, было бы честным вернуть перстень.
Но это было единственное, что у нее осталось от самой большой любви, и поэтому Алька решила, что оставит это напоминание себе. Хоть что-то… до конца жизни будет напоминать о нем.
***