Архимаг ее сердца - стр. 16
У Альки перед глазами замельтешили алые точки. Кровь прилила к голове, щекам стало жарко. Так хотелось… сказать что-нибудь злое, обидное…
Но не успела.
Раздался торопливый звук шагов, в галерею вбежал стражник.
– Ваши высочества! Ваши высочества, его величество требует вас к себе. Прибыл гонец из земель Порядка, повелитель желает, чтобы вы знали новости!
– Идем, – Авельрон решительно стиснул Алькину руку.
Пришлось почти бегом добираться до кабинета Сантора. У Альки голова кружилась от всех этих поворотов, хитро заверченных коридоров, неправильных форм и скругленных контуров. Авельрон дотащил ее до отцовского кабинета, он тоже запыхался, тело еще не до конца восстановилось после того, что сделал с Роном магистр.
Постучались.
А потом, когда по ту сторону прозвучало хмурое «войдите», Авельрон распахнул перед Алькой дверь, учтиво пропуская ее внутрь.
Сантор… сидел за письменным столом, выточенным из цельного камня. Из овальных окон лился розоватый свет, искрился по книжным корешкам, ложился пятнами намолочного цвета стены. Перед повелителем крагхов лежал тщательно расправленный свиток, Алька увидела круглую сургучную печать на золототканом шнуре. И отчего-то этот сургуч напомнил ей спекшуюся кровь. Резко стало нечем дышать, перед глазами потемнело.
«Да что это со мной», – рассердилась она.
На миг закрыла глаза, попыталась успокоиться. Вроде помогло, кабинет перестал плыть. На запястье – теплые пальцы Авельрона.
– Я получил послание из земель Порядка, – неожиданно добродушно сказал Сантор, – это тебя касается, Алайна. Орвил Дей Флодрет просит твоей руки, чтобы сделать ваш брак залогом мира между нашими землями.
Глава 2. Эрифрейский потрошитель
Утро было на редкость отвратительным. До полудня Мариус провалялся в постели, мучаясь мигренью. Пару раз к нему заходила Энола, все в той же личине легкомысленной блондиночки и приносила теплый чай с лимоном, в большой кружке. Она ставила ее на тумбочку, помогала Мариусу сесть и собственноручно поила его, бурча о том, что-де магам ну совершенно нельзя «так надираться». У Мариуса, у которого в висках все равно что раскаленной проволокой вертели, возражений не было. Он послушно, маленькими глотками пил чай. Закрывал глаза, потому что даже в полумраке смотреть было больно. Еще в полузабытьи ему мерещилось, что кто-то тихо подходил к кровати, стоял, громко сопя, и снова уходил. А потом Мариус открывал глаза – и никого…
К обеду немного отлегло. Он облачился в халат и спустился на кухню, сам толком не зная, зачем. Без Алайны дом как будто опустел. Закатилось яркое солнышко.