Аргентинец - стр. 30
Клим, насмешливый и злой, шёпотом задирал охранника, курносого паренька с винтовкой:
– Тебе сколько лет?
Тот не смотрел на него и молча ковырял в зубах измочаленной спичкой.
– Лет девятнадцать, я думаю, – не унимался Клим. – Из рабочих? Понятно, что не из архиереев. Но в церковь наверняка ходишь. Как насчёт «Не укради», «Не возжелай дома ближнего твоего… ни вола его, ни осла…»?
«Он достукается! – ужасался Саблин. – Нашёл время для проповеди!»
Парень бросил спичку на пол и вытер обветренные губы.
– Товарищ Щербатов говорит, что попы всё врут. Надо, чтобы всё поровну, по чести было: что у одного, то и у другого.
– Пусть будет поровну, – согласился Клим. – Давай винтовку: ты подержал, теперь моя очередь.
– Ишь, хитрый!
– Значит, не хочешь делиться? Как ты сюда попал?
– Фабрика закрылась, есть нечего, а тут плотят.
В дальних комнатах послышался топот.
– Эй, глянь, чё мы нашли!
У Саблина покатилось сердце. В столовую медленно вошёл молодой человек в пенсне. В руках у него был портрет Николая II.
– Чьё? – спросил он, переводя взгляд с одного лица на другое. – Та-а-ак, стало быть, мы раскрыли гнездо монархистов…
– Это моя картина, – сказал Клим. – Поставьте на место и не трогайте. Я иностранный журналист и имею право на вывоз исторических сувениров.
Разбойник удивился.
– Иностранец? А что так хорошо по-русски говоришь?
– На специальных курсах учился.
– Покажь документы!
Аргентинский паспорт смутил реквизиторов. Клим начал плести про выдуманный на ходу Особый комитет по делам печати, про личное знакомство с Лениным и про ответственность за незаконные действия.
– Я могу узнать ваши фамилии? – строго спросил он.
Человек в пенсне вытянул из кармана часы и взглянул на циферблат.
– У нас времени нет, дела.
Банда выкатила на улицу.
Задвинув засов, Саблин привалился к двери взмокшей спиной.
– Ничего не понимаю… Убейте меня на месте, но мне это недоступно…
– А что тут понимать? – презрительно бросил Клим. – Этот негодяй служит в каком-нибудь подотделе снабжения, деньги вышли – вот он и созвал дружков для набега. Знает, крыса, что ему ничего не будет: за буржуев никто не вступится. А иностранец – кто его знает? Вдруг и вправду с Лениным за руку здоровался?
Клим вынул из кармана преступную бутылку.
– Напейтесь, доктор, а то на вас лица нет. – Он накрутил шарф и застегнул пальто. – Я на Гребешок; ночевать там буду. Дверь никому не открывайте, царя сожгите. И пусть Любовь Антоновна не ходит в одиночку по темноте.
3
Но Любочка вернулась не одна: товарищ Осип проводил её до крыльца, откозырял и исчез в снежном буране.