Арестант особых кровей - стр. 21
Тип, которого я угостила пинком, мрачно зыркал на меня, но ни он, ни его приятели не только не подошли ко мне, чтобы проучить, но даже и слова не сказали. Я пару раз нарочно проходила мимо них, давая возможность как-то отреагировать, но и это не сработало.
С каких пор я неприкосновенная личность? Разве не для того меня сюда отправили, чтобы я скорее сломалась и побежала вымаливать прощение у Хальда?
Под конец дня загадка была решена. Когда смена закончилась, и мы сдали защитные средства и костюмы, я немного замешкалась, проходя у навеса, и уловила обрывок разговора охраны.
— …У красноволосой уже минус на балансе. У Хальда на нее зуб?
— Да нет, просто воспитывает. За ней велено присматривать, чтоб никто ее и пальцем не тронул.
— Правильно, трогать можно только старшему!
Они рассмеялись, а я отошла, чтобы не портить себе настроение.
Вот почему никто со мной не разговаривает – я на мусорке особо оберегаемая особа. Хальд хочет испытать меня трудом, но не хочет, чтобы меня касался кто-то кроме его самого… Если судить по первому дню, «мусорщики» лишены прогулок, нормальных обедов и ужинов, а вместо медитаций в середине дня просто сидят на скамьях и разговаривают, а это не способствует хорошему самочувствию. Ничего, я перетерплю и привыкну. Не будет же он держать меня здесь вечно?
Вечером я планировала разузнать у Птички, знает ли она о красивой апранке, работающей на мусорке, но усталость после дня без медитаций оказалась сильнее моего желания разобраться в ситуации. Да еще и психолог после ужина невыносимо нудно расписывал, что любое преступление может быть прощено, если совершивший его раскается. Слушая эти скучнейшие нравоучения, я еще сильнее захотела спать.
На следующий день я продолжила наблюдать за апранкой. К ней приставали не только арестанты, к ней цеплялись и охранники. Надзиратель, контролирующий, как мы работаем и как себя ведем, и тот позволил себе ущипнуть ее за подбородок, когда она подошла к нему спросить о чем-то.
И ладно приставания: можно понять, когда красотке не дают прохода. Но девушку выделяли всеми способами, и это было похоже на травлю. Ей не дали сесть на скамье, когда пришло время обеда, а когда она пошла к столу за бутылкой воды, какой-то прыщавый парень обогнал ее, забрал две оставшиеся бутылки и ушел, демонстративно отпив из каждой. С ней не разговаривали, а некоторые даже плевали ей под ноги, когда она оказывалась рядом.
В чем она провинилась? И провинилась ли?
— Время! — рявкнул надзиратель, ни имени, ни прозвища которого я пока не знаю. — Если не подойдете к кару ровно в полчаса, останетесь без ужина и концентрат жрать будете! А ну скорее!