Арена XX - стр. 6
Берг ничего не видел вокруг себя, сосредоточившись на торте с основательностью Собакевича. Даже не тотчас пнул Урываева – собачонку, по собачьему обычаю залаявшую на своего; или как раз на чужого, по собачьему же уставу – кидаться на чужих. Как Урываеву было не вцепиться Николаю Ивановичу в лодыжку, ежели безнаказанно. Которые с полным ртом – беззащитней натягивающих брюки: подходи и бери.
– Вы, верно, из балтийских немцев, господин Берг? Наш бы вскочил на велосипед, только его и видели.
– Я остзейский барон.
– Обедневший?
– «Я остзейский барон, у меня много жен…»
Не такой уж и беззащитный. Знал на память всего «Вертера», всего «Фауста», «Сказки Гофмана» – всю французскую оперную литературу. С французским на ты.
– Вы действительно барон? – на личике у Лилечки написано презрение к знати. Палимпсест, конечно.
– Я его незаконнорожденный сын. По этой линии баронство не передается.
Домашняя заготовка, с помощью которой Берг завладел гостиной.
– А позвольте узнать, чем вы занимаетесь?
– Я – артист жизни.
Со всех сторон: «О…»
– А что это значит?
– А то значит, что можно быть артистом балета, можно быть артистом кино, можно быть артистом оркестра. Я – артист жизни. Жизнь это материал, из которого я ваяю.
– Вы, что ли, Господь Бог?
Почти всегда кому-то приходит в голову это сравнение.
– У нас с ним общие задачи – препровождать зло по месту жительства. Я это делаю каждый день, когда поднимаюсь по лестнице к себе домой.
«Ах вот как он повернул. Интересничает».
Что у отца на уме, то у дочери на языке.
– То, что вы говорите, очень интересно. Немножко глуповато.
– Каково это – делить со злом кров, стол, постель, вам объяснит каждый страдающий каменной болезнью, – продолжал Берг, не снисходя до «Лилии Долин».
«Может, он сумасшедший?» – думает Давыд Федорович.
– История моего театра – театра, где служу я, – история борьбы с каменной болезнью. Камни бывают не только в печени, в почках или в пузыре. Они бывают и в сердце. Какую воду пить страдающим камнями в сердце, какую держать диету…
«Нет, просто дурак. Выспренний дурак…»
– Происхождение камней объясняется недостатком гигиены питания. Начав есть сладкое, мы не можем остановиться. В гастрономии добро и зло различаются на вкус. Камни – порождение добра. Притом что гигиена – мораль тела. То же самое происходит с моралью общественного тела. Что нам по душе, то и считается благом, а что не по душе – злом. Это ведет к образованию камней в сердце. Если бы в основе нравственного закона, которому мы следуем, лежало зло, результатом было бы идеальное, абсолютно здоровое общество. Как добро порождает зло, так же и зло творит добро. Об этом еще знал Гете. Достоевский списал у него: «Я есмь часть той части целого, которая хочет делать зло, а творит добро». Помните, Мефистофель в «Фаусте» поет: «Une partie de cette force qui vent toujours le mal…»