. Им дозволялись небольшие злоупотребления, и они этим пользовались. Тем не менее он не выпускал из рук бразды правления и умел укротить их так, чтобы не дать им почувствовать узды. Грубые и яростные сцены никогда не трогали его, он вел себя словно старый араб-сеид. Бог не одарил Муавию личным мужеством, хотя он неустанно отправлял своих сирийцев на войну с византийцами, но тем в большей степени он обладал другими качествами сеида: осмотрительной мягкостью, с помощью которой он обезоруживал и пристыжал противников, медлительностью в гневе и абсолютным самообладанием. Как пример этих качеств он фигурирует в бесчисленных историях, наряду с тамимитом Ахнафом, его современником, которого он очень уважал. По своему характеру Муавия был дипломатом и политиком и позволял событиям созревать самим, лишь время от времени подталкивая их, возможно прибегая к небольшому количеству яда. Он не отрицал своего мещанского происхождения. Он не любил использовать принуждение и не столько завоевал Ирак, сколько купил его покорность. Если Муавия мог достичь своей цели с помощью денег, он щедро тратил их, но никогда не разбазаривал напрасно, и ему казалось забавным разочаровывать тех, кто рассчитывал на его неразборчивую щедрость или думал, что может его обмануть. Один из старейших передатчиков преданий аш-Шааби слышал, как о нем рассказывали, что он был самым любезным спутником, но его тайные мысли никогда нельзя было отличить от тех, что он высказывал открыто. Слушая кого-нибудь, он откидывался назад, скрестив ноги и полузакрыв один глаз. Несмотря на свою полноту, появляясь перед арабами по торжественным случаям, он внушал им почтение в своем черном тюрбане, с глазами обведенными сурьмой. Согласно аль-Вакиди, он умер в четверг в середине раджаба 60 года, что соответствует четвергу 18 апреля 680 года. По словам Ильи из Нисибина, в пятницу 15 раджаба его преемник вступил на пост, а по словам Абу Михнафа – 1 раджаба. Абу Машар указывает продолжительность его правления как 19 лет и три месяца, аль-Вакиди добавляет еще 27 дней. Его похоронили рядом с воротами Дамаска, и на его могилу, над которой построили мавзолей, люди приходили еще много веков. Доступ к ней был открыт по понедельникам и четвергам
[64].
Смена правительства грозила вызвать осложнения, как это всегда бывало, но, в отличие от своих предшественников, Муавия попытался решить их заранее. Поскольку единственное, что позволяло ему удерживать власть над высокопоставленными арабами, – это та клятва верности, которую они принесли лично ему, он хотел еще при своей жизни связать их таким же обязательством по отношению к его сыну Язиду, сделав его своим преемником, но они, естественно, пренебрегая сирийцами, надеялись избавиться от этого ига после смерти Муавии. Они делали вид, что он отважился на неслыханное новшество, пожелав ввести преемственность от отца к сыну, как это было у Сасанидов и византийцев. Согласно арабским законам, верховная власть передавалась по наследству внутри одного племени или рода, но не непосредственно от отца к сыну в пределах одной семьи; согласно исламу, она вовсе не была достоянием человека, на право владения которым кто-то мог бы претендовать в качестве наследника, но, несмотря на это, волнения были несоразмерны их предполагаемой причине. Привилегия эмира назначать преемника до своей смерти оставалась в силе, и, даже если сын не имел на власть никакого права, все же он никоим образом не был отстранен от нее, только, по-видимому, никто никогда не приносил ему присяги заранее. Но это было самое начало, и у арабов отсутствовали какие-либо соответствующие традиции и какие бы то ни было правила преемственности.
