Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса - стр. 2

Патрисия Познер показывает молодому поколению, что путь, избранный Капезиусом и многими другими, приводит прямиком к вратам ада.

Раввин Авраам Купер

Заместитель декана и со-основатель Центра Симона Визенталя

Лос-Анджелес, Калифорния

Август 2016 года

Как-то весной 1986 года я спешила на встречу, которую мой муж, писатель Джеральд Познер, организовал в полинезийском ресторане «Trader Vic’s» в нью-йоркском отеле «Плаза». Встреча должна была помочь нам продвинуться в изучении жизни доктора Йозефа Менгеле, печально известного «Ангела смерти», под руководством которого в Освенциме – самом крупном нацистском лагере – проводились бесчеловечные медицинские эксперименты. То, что началось как иск Джеральда pro bono в пользу двух выживших подопытных Менгеле, обернулось биографией беглого нациста. Мы ездили в Германию и Южную Америку, распутывали историю в тайных архивах, проникали в круги неофашистов, которые помогали Менгеле оказываться на шаг впереди охотников за нацистами.

Встреча была ни с кем иным, как с Рольфом Менгеле, единственным ребенком того самого доктора. Мы с Джеральдом уселись в слабоосвещенном углу ресторана и принялись ждать 42-летнего Менгеле. Как английская еврейка, я знала, что, если бы мои бабушка с дедушкой не мигрировали из Польши в Великобританию в начале XX века, они, вероятнее всего, погибли бы в концлагерях. Может, они оказались бы в Освенциме, где Менгеле правил балом. Поэтому не удивительно, что наши исследования вокруг Менгеле казались мне каким-то сюрреализмом. Было и крайне неприятное, неоднозначное общение Джеральда в Буэнос-Айресе с Вильфредом фон Офеном, некогда главным помощником нацистского министра пропаганды Йозефа Геббельса, а после войны издателем откровенно антисемитского журнала в Аргентине. И коллекция нацистских «памятных подарков» одного из спонсоров Менгеле, организовавших для него парагвайское гражданство. Но все это казалось слишком далеким теперь, когда мне предстояла встреча с Рольфом Менгеле.

Мы с Джеральдом неоднократно это обсуждали. Ребенок не несет ответственности за грехи родителя. Я знала, что Рольф осуждал все, что его отец делал в Освенциме, и пытался загладить его вину: он позволил Джеральду использовать дневники и письма отца в будущей биографии. А целью этой нью-йоркской встречи было обсуждение с Рольфом возможности рассказать об отце на телевидении в прямом эфире (так и случилось, они с Джеральдом снялись тем летом в программе Фила Донахью). И хотя разумом я понимала, что мужчина, которого я сейчас увижу, не несет никакой ответственности за леденящие кровь преступления, совершенные в Освенциме человеком с той же фамилией, отцом, меня переполняли смешанные чувства. Джеральд уже общался в Германии с Рольфом несколько недель назад, у них сложились хорошие отношения. Я и сама в этом убедилась.