Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры - стр. 81
– Эй ты, не забывай манеры! – прикрикнул на него один из служащих игорного дома. – Иначе выставим тебя за милую душу.
– Не выставите, – хихикнул бывший виконт и подмигнул Лузиньяку, который, казалось, совершенно не обиделся на хамоватые речи подвыпившего игрока. – Я умею хорошо проигрывать. Так что вы будете меня терпеть до тех пор, пока я не просажу все свое состояние. А состояние у меня – дай Бог каждому!
– Оно и видно, – шепнул кто-то за спиной Лузинька. – Только за сегодняшний вечер он просадил не менее ста тысяч.
Лузиньяк в удивлении обернулся на говорившего и поймал согласные кивки окружающих.
– Я видел Пале-Рояль в лучшие времена! – продолжал кричать виконт, ослабляя тугой галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки с несвежим воротом. – Во времена Филиппа Орлеанского, продавшегося революции и прозвавшего себя, как и свой вертеп, господином Равенство! Равенство! Черта-с два, равенство! Этот негодяй думал посадить свою жирную задницу на французский престол, завел дружбу с Мирабо, Робеспьером и прочими революционными подонками. А что потом? Познакомился с национальной бритвой – да и плюнул в корзину! – пьяный смех бывшего виконта был подхвачен разряженной публикой. – А стриг бы ассигнаты со своих игорных домов, может, и жил бы до сих пор припеваючи! Поделом ему, предателю!
– Полегче бы он, – сосед Лузиньяка с осуждением покачал головой. – Тут комитетских соглядатаев не сосчитать.
– Это точно, выставить бы его восвояси, – подхватила его спутница, сверкая глубоким декольте и фальшивыми изумрудами. – Пусть сперва проспится.
– Пускай болтает. Нам-то что? – отозвался толстяк с блестящей лысиной и багровыми, как две вишни, щеками. – Он себя давно в покойники записал. Пусть выговорится, а мы послушаем.
– Я тут такое повидал, – орал виконт, залпом опорожняя полный до краев бокал красного вина, – что вы и вообразить не можете! Весь цвет нашей славной революции кутил за этими столами в славных восьмидесятых! Все, все они тут пытали свое счастье, пока не разбрелись по трибунам да клубам, пока не заперлись в свои кабинетах и не стали рубить головы тем, кто выигрывал у них последние монеты!
Возбужденный гул был ответом на дерзкие слова. Лузиньяк слушал с серьезным видом, чуть нахмурив брови, отчего над переносицей наметилась вертикальная складка.
– Ты что, не веришь мне?! – вскричал раскрасневшийся от вина и возбуждения виконт, ткнув пальцем в сидевшего напротив Лузиньяка. – Ты не веришь мне, да? Не веришь! А ведь все, что я говорю, истинная правда! – он взмахнул рукой и задел пустой бокал, стоявший рядом с ним. – Черт!