Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры - стр. 21
– Ты говоришь, что в нашем распоряжении всего три слова, чтобы вынести суждение по делу, и это суждение станет для тебя основанием для окончательного вердикта, – проговорил смельчак, ничуть не тушуясь.
– Все так, – подтвердил Сен-Жюст.
– Как же нам быть, если дело выходит за рамки этих трех слов, которые сами по себе являются приговором? Как нам быть с теми, чья невиновность вопиюща, кто стал жертвой клеветы и заслуживает освобождения?
Повисла тяжелая пауза. Лежен улыбнулся, стараясь показать смельчаку, что он полностью поддерживает его возмущение и преисполнен радости работать вместе с этим честным и справедливым патриотом. Но тот не смотрел ни на кого вокруг. Его глаза были подняты на стоявшего перед ним депутата, на того, кто отдавал приказы и чьего ответа он ждал. Сен-Жюст молчал, и с каждой секундой его молчание становилось все более угрожающим. Чтобы положить этому конец, Лежен громко кашлянул – и сам удивился, как короткий, резкий звук эхом разнесся среди напряженной тишины. Сен-Жюст встряхнул головой и обернулся к другу.
– Тебе должны быть по душе слова твоего подчиненного, Лежен, – язвительно заметил он. – Вернее, бывшего подчиненного, – обернулся он к молодому человеку. – Еще декаду назад, гражданин, я не колеблясь отправил бы тебя в Трибунал как покровителя врагов республики, – он выдержал значительную паузу и продолжил: – И очень пожалел бы об этом полгода спустя. – Вздохи облегчения раздались со всех сторон. – Ты станешь прекрасным слугой республики, когда мы покончим с врагами внутри и вне страны. Но в положении, в котором сейчас находится отечество, твои идеи опасны для свободы.
– Сен-Жюст… – начал было молодой человек, но депутат жестом руки велел ему молчать.
– Твоя любовь к отечеству несомненна, – проговорил он, – иначе ты не был бы сейчас среди нас. Но я вижу, что ошибся, определив тебя в Бюро полиции. Здесь ты не можешь послужить Франции. Уверен, в армии твое рвение найдет лучшее применение. Я займусь твоим переводом сегодня же.
Смельчак опустил голову. Лежен, бледный от негодования, которое не в силах был сдержать, но и не находил в себе силы выпустить на свободу перед этими людьми, молчаливыми и робеющими или решительными и ревностными, сжал кулаки. Он должен что-то сделать, должен вступиться за смелого юношу или хотя бы отомстить за него!
– Ты не ответил на вопрос, Сен-Жюст, – его тихий, но твердый голос прозвучал непривычно громко среди тишины зала.
Сен-Жюст медленно повернул к нему голову, взглянул так, как смотрят на расшалившегося ребенка – строго, но снисходительно, и проговорил устало: