Апостолы игры - стр. 39
На самом деле, воспринимать происходящее рядом с ним Жильвинас перестал уже тогда, сразу после того, как мотоцикл Вички свернул с площадки, выехав на бывшую «улицу Космонавтов». На автопилоте вернулся в бар, пробормотал что-то о том, как у Вики образовались дела и просидел весь остаток вечера, уткнувшись в свой бокал Coca-Cola. Один раз случайно хлебнул пива из бокала Зайца, но даже не заметил ошибки. Зайцу и тем более всем остальным не рассказывал. Он знал, конечно, что их непонятные недоотношения с Спичкой-Вичкой, ни для кого в этой компании не секрет, но сам разговоров на эту тему никогда не допускал. Их отношения, отсутствие отношений – его решение, решение, которой он раз за разом мучительно переоценивал и принимал. Но сейчас что-то мешало очередной раз согласиться с доводами воспитания и веры, не получалось проникнуться мыслями о греховности плоти… Не в плоти все-таки дело. И неисповедимы пути Господни. И не все пути, что он видит перед собой, требуют полной аскезы. И, в конце концов, Бог есть любовь.
– Почему? Почему ты не можешь жить как все? Ты же сам говорил, что это равнозначные пути – так поступай на физику, становись профессором, ухаживай за Вичкой, спи с ней, расти с ней детей. Что плохо? Какого, спрашивается, хуя тебя тянет в семинарию? – в отличие от Жильвинаса не сквернословящего вообще, Заяц ругался матом, но редко. Сейчас был именно такой случай, когда мат выражал его эмоции лучше всего. Уж заявил, что выбирает путь религии.
– Мне кажется, этот путь все-таки прямее, – Уж упрямо сжал губы. – Я всё решил, Заяц. В конце концов, сколько можно девушку мучить, сам посуди. Это же бред: я – объект её роковой страсти. Да по ней полрайона сохнет! Вот пусть и будет счастлива.
– А почему она не может быть счастлива с тобой?
– А ты сам подумай… – Уж прицелился и отправил мяч в корзину. Мяч, прошел сквозь кольцо не задев его, и со стуком, эхом разошедшимся по ночному двору, опустился на землю. – То есть, это всё с десятого класса продолжалось, а сейчас я такой прихожу: всё, я определился, я буду вести светский образ жизни. Идём, трахнемся, наконец-то…
– То есть, ты выбираешь Церковь для того чтобы в её глазах не было идиотизмом, что ты отвергал её на протяжении двух лет? Ты – феерический дебил, Уж, у меня слов нет! – подобрав мяч, Заяц зашагал к подъезду. На полпути обернулся к оставшемуся на площадке Жильвинасу. – Видеть тебя, блядь, не могу! Долбоёб! – последнее слово было произнесено по-русски, но Жильвинас понял.
После концерта они присели за столиком в холле «Forum Palace». Вика потягивала белое пиво, Жильвинас – верный сложившемуся образу, образу жизни, обетам и всему, чему он оставался верным – целомудренно пил кофе.