Апостол Павел в свете Посланий - стр. 21

, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление» (4:4–5)[3]. Т. е. вновь, главная цель прихода Христа – получение усыновление обращенных. При этом, в своём сыновстве они, как бы, уравниваются с Христом. Без упоминания об Аврааме. И: «А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа сына своего, вопиющего “Авва, Отче!”» (4:6). Дух является посланником только для «сердец ваших» – сердец принявших веру. Ещё раз: Дух есть ответ на проявленную веру. Т. е. типология сохраняется иудейская. В дальнейшем, то же утверждали и гностики с добавлением «знания». И лишь по сошествии Св, Духа верующие становятся свободными от рабства Закона: «Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа» (4:7)[4]. Второй цикл аргументации замкнут. Уровень аргументации тот же, тот же и уровень страстности и убеждённости. Разница в деталях. Павел уже убеждён в собственной правоте, забыв о собеседниках. Почти забыв.

Ибо вдруг он обращается к ним напрямую, вроде уйдя от темы Закона. Он устыжает их, напоминая о недавнем их язычестве. Собственно, только теперь можно действительно удостовериться, что его адресатом были галаты. По крайней мере, в данном отрывке: «Но тогда, не знав Бога, вы служили богам, которые в существе не Боги. Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание (вновь «знание», а не «веру») от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите ещё снова поработить себя им?» (4:9). Отметим, рутинный выпад в сторону «вещественных начал».

По существу, Павел в этом отрывке предвосхищает гностиков с их: «познание», «вещественные начала», «поработить». Но не забывает о необходимости отдаления от Закона и, хотя и завуалировано, приравнивает впадение в грех язычества возвращению к Закону, отказу от истинного Бога, усугубляя глубину возможного падения. О том, что «вещественный мир», язычество и Закон почти синонимы, уже звучало. И, заранее, несколько нарочито, сокрушается: «Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас». Но возможно и возникновение реальных сомнений, связанных с лежащими в глубине души его комплексами, и болезнями, которые он то скрывает, то демонстрирует в качестве стигматов своей избранности.

Но, желая отогнать от себя такие сомнения, сняв, по возможности, внутреннее напряжение в ходе пространных рассуждений, он стремиться снизить накал страстей, переходя на более спокойный, почти извиняющийся, примирительный тон: «Прошу вас, братия, будьте, как я, потому что и я, как вы. Вы ничем не обидели меня» (4:12). «Ибо все мы – братья» – всеобщий призыв ораторов. Чтобы победить мои и ваши сомнения, «будем вместе». И тогда они развеются. Тем более, что в прошлом у нас были прекрасные примеры для подражания, для продолжения нашего дружеского общения: «что, хотя в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не погнушались им