Апокрифы. Исторические версии - стр. 22
Мне было особенно интересно слушать ее рассказы о времени до 1917 года. А к моменту нашего знакомства княгине Годуновой было, по моим подсчетам, не меньше 80–85 лет. «И сама ходит за водой», – думал я изумленно.
Но что были за рассказы по утрам, я понял не сразу. Марье Ивановне доставляет удовольствие выговариваться, рассказывая о близких, знакомых. Правда, она часто оговаривалась, что о тех или иных родных, знакомых или просто известных людях она узнавала по рассказам маменьки. Княгини Годуновой.
Княгиня рассказывала, да как будто все было вчера, – что граф и князь Орлов в 70 лет влюбился в «какую-то певицу Анжелину» и позже заперся в своем имении и сошел с ума.
Узнал я, что вдовец 70-летний канцлер Горчаков пользовался успехом у женщин. Многие хотели бы выйти за него замуж.
Светские сплетни Марья Ивановна перемешивала с жалобами на повара Терентия: «Загордился и отбился от рук полностью. Я его просила – хочу спаржи. А он мне, видите ли, отвечает: вам холодной ботвиньи подам, она русскому духу более соответствует. И ведь знает, наглец, что не выгонят его. Ибо обучен и секреты блюд знает, как бог, Господи меня прости».
В таких случаях Марья Ивановна становилась нервная и меня выпроваживала довольно бесцеремонно.
Но я не роптал. Шел в свою развалюху, писал какие-то мысли, а больше – топил печь да пек картошку. С питанием в стране российской было не густо.
Постепенно я стал жить в каком-то сюрреалистическом мире. По утрам меня окружали Юсуповы, Потемкины, князья Шово или Лихтенштейнские, а днем забегал Леонид. В грязной майке. Всегда – в телогрейке. Просил трояк. Получал рубль и был рад. На мои вялые увещевания относительно пьянства он, почесывая грязными руками шею, отвечал:
– Эх, Маркел, ну ты в жизни ничего не понимаешь. Я чё пью-то? Я, – он переходил на шепот, – я «Голос» слушаю. Ну, который из Америки. А апосля «Голоса» только пить и остается. Жалею я очень за нашу страну, вот что я тебе скажу, Маркел. Какие же все у нас в правительстве суки. Вот мне и жалко за народ да за баб.
– А бабы-то здесь при чем?
– Дак как это при чем. Смотри. Одна проснулась, кричит: мама, хочу, мол, сырников. А глядь – мама-то она сама. И все сама – и работать, и варить, и кормить. А ночью-то тоже нет отдыха. Муж либо пьяный, либо невесть чиво хочет. Нет, нет, Маркел, погиб СССР, это я тебе говорю, Леонид. Я решил вообще завязать и записаться в энти… во враги народа. Ладно, дай еще рубль, и я побежал записываться, га-га-га.
Но однажды произошло то, чего я втайне ожидал. То есть уверен я был, кроется какая-то тайна в этой Марье Ивановне. Ну есть что-то. Ах, как мне хотелось это все узнать. Да как.