Апокалипсис Всадника - стр. 8
Онже рассказывает про хулиганское детство на улицах древнего города в далекой горной республике. Отец бросил их с матерью прежде чем сын пошел в школу. Карманные кражи, мелкие аферы, знакомство с наркотиками, – нам есть, чему поучиться друг у друга. Будто знакомы невообразимо давно, мы сразу открываемся нараспашку. Каким-то наитием чую: каждому из нас не хватает тех качеств, что легко обнаружить в другом.
Онже представляет меня своему приятелю из «Полян». Типичный сангвиник, Лелик травит бесконечные анекдоты, заряжает атмосферу вздорным весельем и отчего-то величает знакомца иначе, чем тот мне представился. Вскоре выясняется, что родственники называют моего нового друга одним именем, приятели другим, а в свидетельстве о рождении значится третье. «Она же Элла Кацнельбоген, она же Клавка-Помидориха, она же…», – уловив эхо из знаменитого кинофильма, нового товарища я окрещиваю по-своему: Онже.
Из коренных обитателей блатного пансионата в нашей троице только Лелик. Его папа-банкир живет с семьей в одном из коттеджей, арендуемых «Инкомбанком» для членов высшего руководства. Онже с матерью обитают в административной пристройке: получив статус беженцев, они временно поселились в «Полянах» по протекции номенклатурного работника, Онжиного дяди.
После маминого «ЗАБЕРИЕГОСДЕЛАЙЧТОНИБУДЬ» я окопался у Врайтера. Врайтер снимает в пансионате номер для себя и своей новой семьи, а в свободное от отдыха время обезжиривает крупный бизнес, делая разбогатевших колхозников депутатами Государственной Думы. Пока родитель проводит избирательные кампании, я проникаюсь атмосферой больших денег, шикарностей, красивостей и беспечностей Бабловки в компании новых друзей. Втроем мы бродим по дому отдыха и его окрестностям, по госдачам и пансионатам, в изобилии окопавшимся по обе стороны Рублево-Успенского шоссе. Делим сообща музыку, бабки, вещи и выпивку, к которой пристращаемся с отчаянной удалью.
За бухлом мы обычно спорим о жизни. Я механически повторяю за Врайтером священные мантры представителя middle: надо упираться, стараться, развиваться, и всего своими силами добиваться.
– Да хули «упираться», надо отрываться! – отмахивается мажор и сибарит Лелик.
– Да нет же, вы оба не правы. – Презрительно ухмыльнувшись, подключается Онже. – Не упираться надо и не отрываться. По жизни нужно подниматься. Конкретно переть в горочку, а если кто под ногами мешается – давить. Но только делать это следует вместе, иначе самих подавят, понимаешь?
Эта манера у Онже – заканчивать фразу вопросительным «понимаешь» – зарождалась в те годы, чтобы впоследствии произрасти в неукоснительную привычку.