Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света - стр. 33
В конце XII века Иоахим Флорский (ум. 1202 г.) воспринял Откровение как пророчество о ходе человеческой истории, которой соответствуют те или иные разделы книги. Полагая, что он живёт во времена снятия 6-ой печати, Иоахим смело соотносил отдельные образы с современными ему реалиями: в шестом царе, соответствующем шестой голове зверя, он увидел Салах-ад-Дина, отвоевавшего Иерусалим у крестоносцев. В каждой из семи голов дракона он видел признак дьявола, реализовавшийся в истории: семь царей, из которых «пять пали, один есть, а другой еще не пришел» (Откр. 17:10), пять «павших» царей-антихристов – это Ирод, Нерон, Констанций, Магомет, Мельсемут; Антихрист, современник Иоахима – Салах-ад-Дина. А последний Антихрист отождествляется со «зверем из моря», который придёт в скором будущем. В некоторых случаях Иоахим истолковывает один и тот же ряд видений применительно к событиям разных эпох. Согласно Флорскому, Откровение отображает ход всей человеческой истории и даёт ключ к пониманию всего Писания. Спустя несколько десятков лет после смерти Иоахима Флорского появились толкования францисканца Александра Минорита, а затем Николая де Лира: Откровение уже не рассматривалось как многоплановый символико-исторический текст, но как отражение конкретных исторических событий в их строгой хронологической последовательности.
Казалось бы, за полтора тысячелетия Откровение приобрело всевозможные оттенки интерпретаций, однако неисчерпаем кладезь столь символичного и полного тайн текста. На излёте позднесредневековой культуры Реформация (и в ответ на неё – контрреформация) оголила механизмы функционирования текста Апокалипсиса в кризисные времена. Реформаторами всех направлений (Мартин Лютер, Филипп Меланхтон в Германии, Джон Бейл, Джон Фокс в Англии, Генгрих Буллингер в Швейцарии) создавались толкования, в которых католические деятели, те или иные папы, светские властители отождествлялись с Антихристом, зверем, лжепророком, великой блудницей, и прочими узнаваемыми героями Откровения, маркируя «хороших» и «плохих», «своих» и «чужих». В свою очередь и представители католицизма пользовались теми же методами, предчувствуя Конец века сего в «лжепророках» и «воинстве» Реформаторов. Так, с одной стороны, Откровение стало орудием пропаганды, но с другой – частая апелляция к этому тексту возбудила интерес и потребность в разностороннем текстологическом анализе, впоследствии ставшем научным.
Нюансы же и вехи развития теологической полемики о грядущем Страшном суде и обретении Царствия небесного отражались и запечатлевались в изменениях христианской иконографии на протяжении всех веков и поколений, соприкасавшихся с Откровением Иоанна Богослова".