Апокалипсис от Кобы - стр. 161
Я так и застыл, уставившись на них. Жандармский полковник вежливо-насмешливо поздоровался, Джунковский остался невозмутим, молча прошел мимо.
Я тотчас отправился к Кобе. Но и Кобу узнал с трудом. Он стоял важный, неторопливый, слушал меня, величественно набивая трубку. Эта трубка теперь постоянно была в той, искалеченной левой руке. Выслушав мои яростные вопросы, Коба ответил спокойно:
– Мы здесь пришли к выводу, что стоит взять на работу некоторых бывших сотрудников царской охранки. Мижду нами говоря, Джунковский нас давно консультирует по многим важным вопросам. Почему мы можем брать на работу царских специалистов – инженеров, а царских специалистов в области сыска не можем?
– Потому что царские инженеры нам морды не били.
Он чуть усмехнулся:
– И что отсюда следует, дорогой? Только одно: эти служить будут особенно преданно… Мижду нами говоря, использовав сейчас их знания, мы потом, как любит говорить Ильич, «чик-чик – и отрежем!». Это о них… Теперь о тебе. Могу посоветовать одно: поменьше связей с оппозицией.
Они доживают в партии. Теперь партия бдительно будет смотреть за своими членами. Мы с Ильичем тут проработали одно постановление. Почитай для самообразования… – Он протянул мне листок. Это было Постановление ЦК с грифом «Секретно».
Всех членов партии под страхом исключения из партии обязывали информировать ОГПУ о всех «непартийных» разговорах и партийных оппозициях. Короче, обязывали доносить на своих товарищей по партии!
Вот так Коба вместе с Ильичем включили нашу Лубянку в борьбу внутри партии.
Страна не знала лица того, кто уже руководил ею
Итак, Ильич мог быть доволен. Выстроена новая партия и создана новая реальность – сила нового большинства. Теперь если кто-то из ворчливых кремлевских бояр смел не подчиниться этому большинству, его могли изгнать из партии на основании партийного закона – ленинского запрета фракций. Хотя тогда невозможно было в это поверить. Так сильна была в нас вера в великую неприкосновенность наших священных коров – старых партийцев.
Но рядом с новой партией возник новехонький карательный аппарат. И не только новая партия, но и этот беспощадный карательный аппарат всецело подчинялся теперь Ильичу… и Кобе.
Наконец-то вчерашние вожди Октября поняли, что произошло в тиши кабинета Кобы. Пока Троцкий и все они отдыхали на курортах или красовались на трибунах и яростно бились в партийных дискуссиях, Коба тихонечко сделал свое дело.
Парадокс: мой рябой друг, не очень грамотно, с акцентом говоривший по-русски, по-прежнему был неизвестен гражданам.