Размер шрифта
-
+
– Аой! - стр. 8
горячие,
настоящие,
нарастающие, —
до рук и плеч,
а́тласа гру́дей,
с их торжествующею выпуклостью
и трепещущею упругостью;
к соскам, подзадоривающим
покалывающею шершавостью;
к нефертитной, уютной шее,
пахнущей молоком праматери,
лунного у́тра свеже́е;
к ямкам ключиц; к пробору
на голове; ко лбу́; да́же
к подмышкам —
обезумливающим,
летящим,
порхающим но́рам…
– Аой!
Тут не случается ничего лишнего;
ритуал этого сосредоточенного,
волнующего и торопливого
странствования не может
тянуться долго;
непреме́нно он
обернётся
кни́зу,
к пропущенному и
будто бы не замеченному,
при увлечении прелестью
торса,
месту,
стыдливей всего скрываемому,
но, безусловно,
предположенному
обоими
при уговоре о свидании.
Здесь уже диктуют правила
перпендикуляр восстания и
горизонталь
влечения,
уже избыточного,
о коем она
наслышана,
ей знакомого
чуть ли не
с поры
её
взросления
по окончании
детства.
Демон страсти,
не входя в противоречие
с сутью общей теории
относительности,
очертясь,
демоне́я,
деревенея,
упорно ласкает лоно,
вздымая до небес и выше
встречное жадное,
зазывающее,
ласкающее,
обволакивающее
соучастие.
И взрывается функция мирового
времени;
пространством напрочь забыто,
что оно есть сам космос;
самый ближний гром не слышен;
в экстазе неугомонное подлежащее! —
в искрящуюся
вихревую бездну
упоительного восторга
оно несётся
вместе
со своим сказуемым.
Как серебристый взвон бокалов —
бьётся,
трепещет
талия;
в атаке бушующая,
отуманивающая,
неудержимая
нега;
бёдер
лихая,
божественная,
ликующая
пляска;
труднее и
сбивчивее дыхание;
набухшие перси
вздымаются отрывистее, чаще;
а губы в губах – купаются.
Если такому взаимодействию
есть преграда, то, несомненно,
она —
одна и
единственная.
Демон, спеша и я́рясь,
как обезумевший,
в предвкушении высочайшего
вознаграждения,
ей не оставит
никакого шанса,
тараня её,
разрывая,
ломая,
причиняя боль и
страдание —
по́д-лежащей,
вводя её в отчаяние,
мгновенно переходящее
в оглушающий
обоюдный
ступор
финальной
страсти!
Семя теперь в надёжном месте.
А как чарующи и ко времени
последующие,
пусть короткие,
минуты расслабленности
и
усыпляющего,
сладостного,
сладкого
изнеможения!
И не выпорхнёт даже шёпотом
возникавшее ранее,
совсем недавно,
и упрятанное
глубо́ко,
будто б забытое:
«что́ – потом».
Но, как всем хорошо известно,
завершение —
начало нового.
Страница 8