Анжелика в Квебеке - стр. 4
Ткань платья была великолепна; ее перламутровые переливы порадовали бы самый придирчивый взгляд. Корсаж с короткими оборками по талии был расшит розами, а негнущийся пластрон имел тот же переливчатый цвет и был украшен атласным бантом. Стоячий кружевной воротник начинался от линии декольте, а сзади закрывал затылок, подчеркивая белизну грациозной шеи, выделявшейся на этом драгоценном фоне.
Анжелика в этом изумительном наряде казалась нереально красивой. Ее слегка припудренная золотистая кожа как будто излучала свет. Можно было подумать, что Анжелика светится изнутри. Она особенно тщательно подкрасила глаза, четко очертила брови. Немного розовых румян – смеси сока алканы и бледной охры – едва заметно подчеркивали линию скул. Она занималась макияжем более часа – с самого рассвета – и, несмотря на стоявший в каюте холод, согрелась. В последние годы, ведя жизнь, полную приключений, она немного подрастеряла прежнюю сноровку, которую приобрела в Версале, когда ей каждый раз приходилось использовать косметику перед появлением при дворе короля.
Однако, судя по тому, как смотрел на нее сейчас Жоффрей де Пейрак, ее старания, похоже, увенчались успехом. В темных глазах графа светилось восхищение, а на губах играла нежная полуулыбка.
Сейчас он открывал новую для него Анжелику, такой она была в Версале, когда ее домогался сам король. Но Жоффрея де Пейрака это ничуть не огорчало, потому что с тех пор, как он вновь обрел Анжелику, он научился понимать и любить все стороны ее натуры. Она частенько его удивляла, иногда тревожила, но более всего вызывала восхищение изменчивостью своего темперамента, что, однако, не мешало ей оставаться существом абсолютно цельным.
Он протянул руку и ласково коснулся пальцами ямочки между ее ключицами.
– К этому восхитительному декольте прекрасно подошли бы бриллианты, – сказал он, но затем поправил себя: – Нет! Жемчуг. Он более нежный.
И, повернувшись к ларцу, который протянул ему чернокожий слуга Куасси-Ба, он выбрал ожерелье из трех ниток жемчуга.
Эта сцена – он и она, отражающиеся в большом зеркале, – напомнила им похожую сцену, когда они оба так же стояли перед зеркалом в своем дворце в Тулузе много лет назад.
Сейчас они знали, что им обоим пришло на ум одно и то же – Тулуза.
– Тогда вы меня не любили, – сказал Пейрак. – Как давно это было! Вы заставили меня пережить муки ада. Но, черт возьми, я все равно ждал бы вашей любви хоть до скончания времен. Я хотел, чтобы вы пришли ко мне сами, по доброй воле, а не потому, что у меня на вас есть права. И сейчас я хочу того же.