Анжелика и ее любовь - стр. 6
Берн вздрогнул. Нежное прикосновение мягкой женской руки, должно быть, пробилось сквозь его беспамятство.
Он шевельнулся, и глаза его приоткрылись. Анжелика с тревогой ждала его первого взгляда. Что в нем – агония или знак того, что жизнь возвращается?
Его взгляд успокоил ее. С открытыми глазами мэтр Габриэль уже не выглядел таким слабым, и беспокойство, охватившее ее при виде этого крепкого мужчины поверженным, улетучилось. Хотя глаза его еще были затуманены долгим беспамятством, взгляд сохранил глубину и осмысленность. Сначала он обошел низкие своды скудно освещенного помещения, потом остановился на склоненном к нему лице Анжелики.
И в то же время она видела, что это не прежний мэтр Берн, потому что не помнила, чтобы он когда-либо смотрел на нее таким восторженным, пожирающим взглядом, даже в тот трагический день, когда, задушив полицейских, он взял ее на руки.
Всем своим видом он сейчас признавался ей в том, в чем, возможно, еще ни разу не признался даже самому себе. Он жаждал ее! Закованный в жесткий панцирь морали, рассудительности, сомнения, неистовый источник его любви мог вырваться наружу лишь в такой день, хотя Берн был очень слаб и, казалось, безразличен к окружающему.
– Госпожа Анжелика! – выдохнул он.
– Я здесь, с вами.
«Счастье, – подумала она, – что все заняты своими делами. Никто ничего не заметил».
Никто, разве только Абигель, которая, стоя неподалеку на коленях, молилась.
Габриэль Берн рванулся к Анжелике. И тут же застонал от боли, веки его снова сомкнулись.
– Он пошевельнулся, – прошептала Абигель.
– Он даже открывал глаза.
– Да, я видела.
Торговец, с трудом шевеля губами, прошептал:
– Госпожа Анжелика… где… мы?
– В море… Вы ранены…
Когда он закрывал глаза, ее робость перед ним исчезала. Она чувствовала, что должна заботиться о нем, как и в Ла-Рошели, когда он допоздна засиживался над счетами в лавке, а она приносила ему чашку бульона или глинтвейна, напоминая, что бессонные ночи вредны для здоровья.
Она погладила его широкий лоб. Ей и раньше, еще в Ла-Рошели, часто хотелось сделать это, когда она видела его озабоченным, удрученным тревожными мыслями, хотя он всегда старался скрыть свои чувства под суровым видом. Жест дружеский, материнский. Сегодня она могла позволить его себе.
– Я здесь, дорогой друг… Лежите спокойно…
Ее пальцы коснулись его слипшихся волос, и она быстро отдернула руку, увидев на ней кровь. О, так он ранен еще и в голову! Тогда эта рана и, главное, удар по голове и стали причиной его долгого беспамятства. Теперь ему нужен хороший уход, надо согреть его, перевязать, и он наверняка выкарабкается. На своем веку она повидала столько раненых, что могла оценить его состояние.