Анжелика и дьяволица - стр. 18
Поистине странное чувство! Когда я видел вас среди ваших друзей-гугенотов на «Голдсборо» с рыженькой дочуркой на руках, я забывал, что вы та самая супруга, некогда данная мне перед алтарем. Вы стали почти незнакомкой, встреченной благодаря превратностям жизни, которая завораживала, обольщала меня донельзя. Которая терзала меня своей красотой, печалью, очарованием изредка мелькавшей на ваших губах улыбки. Таинственной женщиной, которая ускользала от меня и которую мне следовало завоевать любой ценой.
Оказавшись в двусмысленном положении мужа, безумно влюбившегося в собственную жену, я попытался уцепиться за то, что мне было известно о вашем прошлом. Я хотел вернуть вас, властно приблизить к себе. Порой я допускал неловкость, подчеркивая звание супруга, чтобы привязать вас к себе; я хотел, чтобы вы зависели от моей воли, чтобы вы были подле, моя возлюбленная, моя страсть, вы, моя жена, которая вторично, однако новыми и неожиданными средствами, закабаляла меня своими чарами. Тогда я стал опасаться горького признания, что вы охладели ко мне, боялся различить в вашем сердце равнодушие и забвение по отношению к слишком давно находящемуся в изгнании супругу. Я пытался познать все то непривычное, что находил в вас, – ах, как же вы были неуловимы и неприступны, моя дражайшая матушка аббатиса, – возможно, поэтому мне не удалось одержать настоящую победу. Я стал догадываться, что чересчур легкомысленно относился к жизни в том, что касается женщин, и в частности вас, моей супруги. И каким драгоценным сокровищем я пренебрег!
Анжелика слушала графа затаив дыхание; она жадно ловила каждое его слово, и к ней возвращалась жизнь. Подле него она трепетала, как птенец в руках птицелова, пользующегося своей властью, чтобы чарами или любовью удержать при себе вырывающееся изо всех сил хрупкое создание. Нет, ей не хотелось вырваться. Его глухой ласковый голос, горящий взор, само его присутствие стоили того, чтобы пожертвовать всеми свободами. Что такое одинокий полет в опасном и пустом мироздании по сравнению с пылкой уверенностью, что рядом с ним она обрела свою тихую гавань. Она это всегда чувствовала, оставалось лишь осознать. И его похожий на исповедь монолог, плод проницательных и искренних размышлений, на который он наконец решился, доказывал, как он ее любит, насколько властно она царит в его сердце. Он никогда не прекращал думать об Анжелике, силился понять ее, чтобы вновь, и уже навсегда, обрести ее.
– Ваша сумасбродная независимость причиняла мне массу страданий, потому что, никогда не зная, что вам взбредет в голову, я постоянно опасался опять потерять вас. К тому же она представлялась мне признаком того, что вы принадлежите только самой себе. Опыт подсказывал мне: не так легко излечиться от глубоких ран, наподобие тех, что получили вы вдали от меня; я должен запастись терпением. Однако тягостные опасения не покидали меня… они выплеснулись наружу, когда… Анжелика, любовь моя, скажите, почему вы уехали тогда из Хоуснока в английскую деревню, не поставив меня в известность?