Анжарская академия. Теория и практика любовных чар - стр. 4
Фигуры приближались, что-то бормоча. Капюшоны почти не прятали освещенных лиц, и в левом силуэте я узнала Меридит тэль Блан. Рыжая змея, на которую я извела весь запас чесоточного порошка пролонгированного воздействия!
– Тэль Блан?! – я ошалело подскочила на локтях, но Крис настойчиво вернул меня на камень.
Какого гхарра она тут? В самый интимный, самый важный момент в моей жизни?!
Всякий раз, когда мы с Меридит оказывались на магическом полигоне, она умудрялась усадить меня в лужу. А потом долго смеялась над «неуклюжей Хендрик». Но чесоточный порошок ей достался не за лужи, а за изощренное проклятие, которое я до сих пор не смогла отодрать от своих и без того непослушных волос.
– Вы чего вылезли? – подавился Кристиан, замирая с пряжкой в руке. – Для кого был план? Для Имиры, гхаррово копыто тебе в печень, Сиятельной?
– Вейрон, поторопись, – бесстрастно прошипела змея, снимая капюшон. – Братья Кронти разбили один из экранов. На нем висели сигнальные чары. Если нас тут поймают за запрещенным ритуалом…
– Замолкни, Блан. И не торопи. Не тебе забирать дары у «кошмарной Хендрик», – прокряхтел Крис, нависая надо мной на руках. – Меня сейчас, может, вывернет прямо на алтарь, а ты бубнишь над ухом, как старая квахарка…
– Не такая она и кошмарная, – фыркнули справа, и в голосе я узнала Тину тэль Абрэ со стихийного. – Давай, Вейрон, достало тут мерзнуть. Тебе нужен дар проходимца или нет? Такая ночь бывает раз в году!
Реальность обрушилась на меня без предупреждения. А лучше бы потолок.
Я заерзала на алтаре под неподъемной тушей Кристиана, с ужасом утопая в его голубых озерах. Ледяных-ледяных, полных решимости.
– Крис… нет… – в отчаянии замотала головой, по инерции рассчитывая на его симпатию. Иллюзорную, ненастоящую. Но хоть какую-то.
Чувства, разрывавшие мое сердце, были до болезненного настоящими. Моими, реальными.
– Прими чистое сияние этой девы, отданное добровольно и из любви, – бубнил парень, срывая с меня остатки ткани, нас разделявшей. – И одари нас, о Всемогущий Варх, твоих подданных, по заслугам и по желанию…
Из его кармана на камень выпал стеклянный бутылек. Распался на несколько осколков, окропив алтарь розоватыми брызгами. Я с растерянной обидой узнала в них «Жетемию». Зелье страсти, любовной агонии…
– Не смотри ни на кого: есть только ты, Эль, и только я. Сосредоточься на этом. Ну же, детка! Ты уже должна гореть… – с укором ворчал Кристиан, разыскивая что-то ускользающее в моем лице.
И я горела. Пламя, что рвалось изнутри, опаляло кожу. На лбу проступила испарина, сознание уплывало. И даже камень уже не казался холодным. И присутствие свидетелей не смущало.