Антошка Петрова, Советский Союз - стр. 23
Сцена ярко освещена, в темном зале сдавленно покашливают ветераны, толстая тетя в блестящем платье голосом, не терпящим возражений, объявляет: «Украинский танец», и в ту же секунду на сцену легко выпархивает Украина. Сначала она быстро, как стрекоза, хлопает направо и налево ножками в красных сапожках и «ковырялочку» выкаблучивает, а потом изогнется вся и полетит в паре с дяденькой в шелковых шароварах – только ленты замелькают.
Так Антошка раньше себе Украину представляла, когда маленькая была. Теперь-то она знает, что это земля, только очень красивая и богатая, еще называется «чернозем». Ее, как икру, можно на хлеб намазывать и есть, а на ней растут яблони, груши, вишни, сливы, абрикосы, персики, и все даром – ешь не хочу.
В ночь перед поездкой Антошка, кажется, совсем глаз не сомкнула. Мать чуть свет, до будильника, глаза приоткрыла, видит – дочь уже одетая, на убранной постели, как тушканчик, столбиком сидит и на нее напряженно смотрит. Пока собирались да завтракали – рассвело. Антошке от волнения в горло ничего не лезет, а мать: «Пока кашу не съешь – с места не сдвинемся». Ну что ты будешь делать – пришлось той быстренько всю кашу с тарелки в рот запихнуть и матери чистую тарелку продемонстрировать. Еще в садике они всей группой так в «общество чистых тарелок» вступали. В таком виде из дома и выкатились: мать с тяжеленным чемоданом, Антошка с рюкзачком и круглыми, как у мартышки, туго набитыми щеками.
На улице было прохладно, от росы сыро, душисто, птицы еще спали, машин почти не было, только прогрохотала мимо них по разбитому шоссе пустая трехтонка. Прогрохотала и метрах в десяти затормозила. Водитель из кабины высунулся, железным зубом сверкнул: «Давай, – говорит, – мадамочка, я тебя куда надо подброшу». А мать рада-радехонька – засуетилась, кривобоко с чемоданом побежала на каблучках:
– Да нам только до станции, тут близко.
Тот не спеша из кабины вылез, чемодан у нее забрал и пошел вперед, широко, как матрос по палубе штормующего судна. Мать чуть не вприпрыжку за ним. Антошку за собой больно за руку тянет, да еще и тарахтит без умолку:
– На Украину к тетке едем, у девчонки каникулы, второй класс на одни пятерки, только по арифметике четыре, надо фруктами побаловать, там у них природа замечательная – река Днестр, яблоки белый налив…
Водитель несет чемодан и посмеивается:
– А чтой-то она у тебя с виду вроде худенькая, а щечки полные?
Мать сразу извиняться:
– Да это завтрак у нее – каша манная, не жрет ничего – с боем приходится…
В кабине под зеркальцем висел усатый мужик (Антошка знала уже – Сталин), и приятно воняло кирзовыми сапогами, промасленными тряпками, «Беломором» и бензинчиком. Антошка сразу нос к окну – и прилипла. «Ну их, – думает, – вечно у них разговоры разные, намеки, шуточки, а ты сиди и нервничай. Мать вроде и строгая, а как мужичок какой ни есть завалящий появится, так только диву даешься». Помнится, в прошлом году Антошка на соседку тетю Шуру Скобелеву сильно обиделась (та забежала к ним «на минуточку», ну и застряла, как всегда, на два часа лясы точить. Слово за слово – давай матери выговаривать: «Они, Зина, твоего мизинца не стоят. Напрасно ты перед ними лебезишь, как голодная собака за кусочек ливерной»). Крепко тогда Антошка тетю Шуру невзлюбила, а если разобраться по справедливости, так, может, она и права была.