Антошка Петрова, Советский Союз - стр. 18
В баню они ходить не любят даже больше, чем на поляну. Кому же понравится у всех на виду раздеваться и, умирая от щекотки, корчиться в крепких руках Катьки Бориски, когда, распаренная, в мокрой комбинации, с прилипшими ко лбу кудряшками, она изо всех сил трет им живот и спину жесткой мочалкой. А мыльная пена по виду напоминает растаявшее мороженое, а на вкус ужас что такое: в прошлом году Антошку от нее даже вырвало. А глаза как жжет! Слезы сами собой из глаз так и текут горячие, как чай. Единственное, что в бане весело, так это когда их окатывают из толстого, похожего на змею шланга. Раньше, в малышовой группе, они его боялись и жались по углам, а сейчас весело скачут под струей, забыв, что надо стесняться своих «глупостей».
Потом в прохладном предбаннике кастелянша Олимпиада Сергеевна по списку раздавала им в руки чистые трусы и майки, и весь день им нельзя было кататься на качелях и играть в песочнице, зато вместо тихого часа в большом зале дома отдыха «Текстильщик» состоялась генеральная репетиция, и многие волновались, думая, что там будет генерал. Ночь Антошка не заметила, а с утра, несмотря на запрет, несколько раз вместе со всеми бегала к воротам смотреть на дорогу. Воспитательницы отгоняли их, но после завтрака махнули рукой: «Что с ними поделаешь, не метлой же гнать». Антошка, хоть заранее и настроила себя спокойно, пока никого в группе не будет, наиграться игрушками, все же не удержалась и, поддавшись всеобщему волнению, тоже стала ждать. Ей казалось, что чем изнурительнее и дольше будет ожидание, тем больше вероятность того, что мама все же приедет. Но вот из-за поворота вывернул тяжелый, как бегемот, автобус и, напукав вонючим дымом, остановился у столбика с дощечкой «42 км». Двери отворились…
Кто-то уже вышел и, щурясь от солнца, всматривался в смуглевшие за забором детские лица, кто-то решительно пер к воротам, а тетенька в очках, не дождавшись своей очереди, через открытые окна кричала: «Здесь мы, Олечка, и Гоша здесь, и бабушка, и Мурзик». К Екатерине Борисовне то и дело подбегали счастливчики с криком: «Екатеринбарисна, ко мне приехали!», у ворот кипела толкучка, кто-то, изо всех сил подпрыгивая, звал: «Мама, мама, вот же я!», а кто-то толстым голосом удивлялся: «Смотри, как вымахал! Богатырь, да и только!»
Отвернувшись от чужого праздника, просунув голову через железные прутья забора, Антошка смотрела на опустевший автобус и безучастно курившего рядом водителя. Меж тем голос заведующей несколько раз оглушительно рявкнул по радио: «Раз, раз», смолк и вдруг прорвался из немоты эфира хрипом: «…варищи родители, во избежание. носа не кормите детей немы… руктами, не купайте …ке, не разреша… песке. В районе зарегистри… несколько случаев …рии…» Она говорила и говорила, а по дороге, ведущей в поля и к реке, пестрым табором растянулась толпа с рюкзаками и одеялами, гамаками и бадминтонными ракетками, сумками, полными конфет, ватрушек, протекших газетных кульков с малиной и смородиной. Мутными от слез глазами Антошка смотрела вслед восседавшей на плечах у папки Даниловой и толстой паре в войлочных панамах, уводившей пьяного от счастья Марусина.