Антоша, вставай - стр. 3
Вода журчала, пока я представлял Катю в велосипедках. Сжимая детородный орган большим и указательным пальцами, я стал водить рукой то вверх, то вниз. Вставать он не хотел. Да меня это несильно интересовало, главное было кончить. Я уже привык, что мой дружок лишь слегка твердеет за несколько секунд до того, как я спущу напряжение. Обычно мать слушала за дверью, чем я занят. Шестое чувство подсказывало, что она и сейчас исполняет этот трюк. Я дергал свой агрегат и ждал, когда он выплюнет комок долгожданного удовольствия.
Расслабление пришло быстро, я даже не успел ничего понять. Прозрачные капли остались на белом кафеле. Смыв их холодной водой, я натянул трусы и рывком открыл дверь. Старую Каргу подвела ее реакция, и она, по инерции пролетев мимо меня, чуть не кувыркнулась в ванну.
– Антоша, – хватаясь за стены, выдохнула она.
– Что там на завтрак?
– Яишенка с жареной колбаской. – Мать посмотрела в раковину, а затем в ванну.
Яичница подавалась не каждый день. Завтраку я обрадовался, и мне стало немного легче. Обида за то, что старуха не дала мне досмотреть сон, тут же улетучилась. Взяв вилку, я принялся орудовать ею так быстро, что умял еду за считаные минуты.
В Москву пришла осень. Желтые листья за окном опадали, укрывая дорогу во дворе и припаркованные машины. Мой гардероб состоял из двух свитеров, трех пар джинсов и спортивного костюма "Адидас”. Я надел белую майку с каплями кетчупа на груди, сверху серый свитер и потертые джинсы с пятном на бедре. Собрав волосы в хвост, натянул ботинки с квадратными носами и открыл входную дверь. Мать стояла в коридоре и смотрела на меня, словно щенок на хозяина. Ее крупные руки были прижаты к обвисшей груди. Она, как обычно, провожала меня жалостливым взглядом. Небось полагала, что я ухожу в армию и вернусь только через два года.
– Будь аккуратней, – Старая Карга потянулась ко мне и, взяв ладошками за лицо, поцеловала в лоб.
Меня передернуло. Я почувствовал, как во мне что-то сжалось. Объятия старухи подействовали, словно удары плетью. Мне захотелось вырваться из ее рук, оттолкнуть, а еще лучше ударить, но я стерпел. Снова.
– Пока, матушка, – сказал я и сам не поверил своим словам.
Она улыбнулась:
– Возвращайся скорей, тебя будут ждать пирожки с капустой и гречка с твоими любимыми котлетами.
Я захлопнул дверь, и меня накрыло странное чувство вины за то, что я хотел поднять руку на мать.
2.
В метро обитали исключительно гоблины и вурдалаки. Они толкали друг друга и куда-то бежали, словно их обожгли горячей кочергой. Время поджимало и меня, но я никогда никуда не торопился. В наушниках "Электроника ТДК-3” пел Кипелов о беспечном ангеле, и я понимал, что он говорит обо мне.